Автобиографическая проза Есенина, с одной стороны, документальна, как и все его творчество («Он никогда не писал без жизненной подкладки». — Мариенгоф А. Б. Роман с друзьями, журн. «Октябрь», М., 1965, № 11, с. 87), с другой же, в зависимости от времени написания автобиографии и целей ее публикации, Есенин опускал или выделял те или иные факты, соответственно поясняя их, а в отдельных случаях сообщая о своих намерениях и желаниях как о свершившихся событиях его жизни (о поездке в Персию, о дисциплинарном батальоне и др.).
Многие современники Есенина считали, что он в определенной степени «сочинял» (как поэт) свою биографию, особенно в устном изложении, время от времени «подновлял» ее. Так, А. Ветлугин (В. И. Рындзюн) писал в 1926 г.: «Как я уже неоднократно подчеркивал — весь сообщаемый мной материал зиждился на рассказах самого Есенина.
Его ценность и буквальность целиком зависят от веры в эти рассказы.
Есенину была свойственна известная страсть к приукрашиванию, гарпированью.
Но не думаю, чтобы он выдумывал целиком.
Да и для чего?» О том, что поэт по-разному излагал автобиографию, пишет в своих воспоминаниях «Свидание с другом» и Н. Д. Вольпин Не только мемуаристы, но и исследователи отмечали, что Есенин в разные периоды по-разному интерпретировал в автобиографиях отдельные факты своей жизни и творчества. Особенно ценно мнение И. Н. Розанова, который первым записал в 1921 г. автобиографию Есенина со слов поэта. Опубликована она была в начале 1926 г. В это время две автобиографии, написанные Есениным в 1922 и 1923 гг., были известны И. Н. Розанову, автобиография 1924 г. тогда еще не была напечатана, а последняя, 1925 г., опубликованная 6 февраля 1926 г. в газ. «Вечерняя Москва», им не упоминается. В своей книге «Есенин о себе и других И. Н. Розанов писал:
«26 февраля 1921 года я записал только что рассказанную мне перед этим Есениным его автобиографию. Как эта автобиография, так и другие его рассказы о себе, относящиеся большею частью к концу 1920 г., не вполне совпадают с теми сведениями, которые он сообщает в двух автобиографиях, написанных им лично позднее и предназначавшихся тогда же для напечатания. ‹...› Кое-что в этих двух автобиографиях ‹1922 и 1923 гг.› я нашел, что ранее мне не было известно. Он ничего не говорил мне о своих дядях, о том, что бабка рассказывала ему сказки, а он их переиначивал, о проделке с просфорами ‹...› Наконец о полковнике Ломане, который ему покровительствовал на военной службе. Все остальное в этих двух автобиографиях, кроме четырех строчек о событиях после 1921 г., помещенных в краснонивской автобиографии ‹1923 г.›, было мне известно раньше. С другой стороны, кое-что рассказано им было мне иначе, чем мы это находим в его печатных автобиографиях. ‹...› Это прежде всего указание на связь со средой старообрядцев, во-вторых, признание, подтверждающее недавнюю характеристику, сделанную Воронским («Красная нива»), что две души жили одновременно в его груди и они вечно между собой враждовали» (видимо, речь идет о журнале Кр. новь, 1926, № 1, с. 227—236, статья «Об отошедшем»: «...образ Есенина двоится. Два человека вели в нем тяжелую и постоянную тяжбу»). В конце рукописи первой автобиографии поэт зачеркнул: «Не то писал, не то».
Не совсем удовлетворила Есенина и последняя автобиография (1925 г.).
Об этом он говорил И. В. Евдокимову: « — Надо бы биографию в первый том, — обеспокоенно сказал Есенин. — Выкинь ты к черту, что я там сам написал! Ложь все, ложь все! Если можно, выкинь! Ты скажи заведующему Николаеву. Напиши ты, Евдокимыч, мою биографию!
— Как же написать — ведь я совершенно не знаю, как ты жил. Ты теперь уезжаешь в Ленинград. Тут надо бы о многом расспросить тебя, а где же теперь?
Есенин сумрачно задумался — и вдруг, оживляясь и злобясь на что-то, закричал, мне казалось, с похвальбой и презрением:
— Обо мне напишут, напи-и-шут! Много напи-ишут! А мою автобиографию к черту! Я не хочу! Ложь, ложь там все! Любил, целовал, пьянствовал... не то... не то... не то

Той же мыслью Есенин делился с А. И. Тарасовым-Родионовым. И И. В. Евдокимову, и А. И. Тарасову-Родионову Есенин говорил об этом 23 декабря 1925 г. перед отъездом в Ленинград, будучи в тяжелом состоянии: «Настроение Есенина было чрезвычайно неустойчивое: от мрачности он быстро переходил в самое благодушное состояние».
Действительно, характер автобиографий поэта, интерпретация им тех или иных эпизодов жизни и творчества зависели не только от цели написания и места публикации (например, для эмигрантского журнала или для своего Собр. ст.), но и от настроения Есенина.
При этом следует отметить, что приводимые во всех автобиографиях важнейшие жизненные события, конкретные биографические факты и даты оставались практически неизменными.
Автобиографическая проза поэта связана со всем его творчеством, особенно с лирикой. Однако когда Есенин в конце последней автобиографии («О себе») пишет: «Что касается остальных автобиографических сведений, они в моих стихах», то это не надо понимать буквально. Образ поэта, лирического героя, создаваемый им в стихах, — это поэтический, обобщенный образ. Еще в 20-е годы было замечено, что герой его лирики «не совсем похож ‹...› на того, кого называли при жизни Сергей Александрович». См. также стихотворение Есенина «Мой путь» (1925), где поэт в очередной раз «подновляет» свою биографию. «Удивительное свойство есенинской поэтической биографии заключается в том, что она как бы одновременно и совершенно органична, и полностью „задана“. Она предельно „компактна“, короткая жизнь стремительно развертывает свои этапы. Жизнь вся изжита в стихах, и при полной биографической достоверности это как будто целиком придуманная биография Поэта...»

Жизнь Есенина становилась легендой — и не без его участия. В конце своего жизненного пути поэт однажды сказал Вольфу Эрлиху: «Знаешь, я ведь теперь автобиографий не пишу. И на анкеты не отвечаю. Пусть лучше легенды ходят! Верно?»
Все автобиографии поэта чрезвычайно кратки и потому, естественно, не могут дать исчерпывающего представления о жизни и творчестве Есенина.
Многочисленные биографические сведения о поэте содержатся в его письмах, прозе и поэзии, в статьях, дарственных надписях, заявлениях и других деловых бумагах, в комментариях ко всем томам Полного собрания сочинений и в хронологической канве жизни и творчества Есенина К этим материалам даются отсылки в соответствующих местах комментариев к автобиографиям и автобиографическим наброскам.
Сказанное заставляет подробно комментировать тексты автобиографий, поверяя их письмами самого поэта и его современников, а также другими документальными материалами.
Поскольку об одних и тех же событиях своей жизни Есенин писал в нескольких автобиографиях, и иногда по-разному, в комментариях об этом будет говориться при первом упоминании, но чаще всего в сопоставлении с аналогичными сведениями в других автобиографиях и автобиографических набросках.

«Есенин Сергей Ал‹ександрович›...» (с. 7). — Сб. «День поэзии 1965», М.: Сов. писатель, 1965, с. 239 (в статье Ю. Л. Прокушева «Десять автографов поэта»).
Печатается по автографу. Хранится у наследников М. П. Мурашева, Москва; фотокопия, переданная М. П. Мурашевым, — у Ю. Л. Прокушева.
Датируется по содержанию и по воспоминаниям М. П. Мурашева.
Это первая краткая автобиография молодого поэта. Историю ее написания М. П. Мурашев в 1956 г. рассказал Ю. Л. Прокушеву, который отмечал: «Вскоре после издания первой книги Есенина „Радуница“ и появления ряда отзывов о ней в печати Михаил Павлович Мурашев получил письмо от С. А. Венгерова, составителя энциклопедического словаря писателей. „Зная, что Есенин часто бывает у меня, — рассказывал М. П. Мурашев, — Семен Афанасьевич просил передать молодому поэту, чтобы он прислал ему свою краткую автобиографию. Я сообщил Есенину об этом. Он начал писать ее у меня на квартире“».
Есенин серьезно отнесся к написанию этой первой своей автобиографии, думая, с чего начать: с происхождения, с года рождения или с фамилии. Вначале написал слово «Крестьяни‹н›» — и зачеркнул. Написал строчку «Родился 1895 г. 21 сентября». Оставил ее, сделал отступ и начал снова писать о своем социальном положении: «Крестьянин села Константинова...» (см. в разделе «Автобиографические наброски»). В окончательном виде автобиография начинается с фамилии: «Есенин Сергей Ал‹ександрович›...»
Впервые публикуя этот текст в «Дне поэзии 1965», Ю. Л. Прокушев справедливо заметил: «Далее молодой поэт рассказывал о себе в этой по существу его первой краткой автобиографии ‹...›» (с. 239). Однако в дальнейшем этот текст считали автобиографическим наброском. А между тем это действительно первая краткая автобиография поэта — в ней он рассказал о себе всё самое главное: когда и где родился, учился, начал писать и печатать стихи, выпустил первую поэтическую книгу.
Автобиография не появилась в печати, потому что не был издан энциклопедический словарь, она так и осталась в бумагах М. П. Мурашева, архив которого находится у его наследников.
С. 7. ... сын крестьянина... — О своем социальном происхождении и положении, о характере своего мироощущения Есенин писал во всех автобиографиях: «Крестьянин ‹...› сын крестьянина ‹...› с крестьянским уклоном».
Крестьянствовали прадеды поэта, деды, помимо этого, занимались и отхожим промыслом, а его отец Александр Никитич (Никитович) Есенин (1873—1931) долго жил и работал в Москве: «Более тридцати лет, с тринадцатилетнего возраста до самой революции ‹1917 г.›, отец проработал мясником у купца.‹...›
Слабосильный, с молодых лет страдающий астмой, с детских лет переносивший житейские невзгоды, он вернулся домой ‹в 1918 г.› больным человеком» (Восп., 1, 87, 88).
Образ «крестьянского сына» проходит через все творчество поэта: «У меня отец — крестьянин, // Ну, а я — крестьянский сын» («Мелколесье. Степь и дали...». См. также комментарии к автобиографиям 1922 и 1924 гг. — с. 385, 405—406 наст. кн.).
...села Константинова... — Сестра поэта А. А. Есенина писала: «Родина наша — село Константиново Рыбновского района Рязанской области.
Широкой прямой улицей пролегло наше село, насчитывающее около шестисот дворов, вдоль крутого, холмистого правого берега Оки
Село Константиново упоминается в старинных документах с XVI в. В разные годы им владели боярин В. П. Морозов, «боярские дети Протасов, Дворянинов, Бегичев, Засецкий», князь А. М. Голицын, княгиня Е. А. Долгорукова, помещики А. Д. и В. А. Олсуфьевы, временнообязанными крестьянами которых были деды и бабушки С. А. Есенина. С конца XIX в. с. Константиново было во владении купца И. П. Кулакова, которому принадлежали дома на Хитровом рынке в Москве. В 1911 г. хозяйкой села стала его дочь Л. И. Кашина.
Константиново состоит из трех частей: Матово, центр села и Пятиряевка. Константиново и два соседних села — Волхона и Кузьминское — составляют единое целое, прямую улицу, протянувшуюся вдоль Оки.
Родился в 1895 г. 21 сентября. — Сохранилась «Выпись из метрической книги ‹...› о родившихся за 1895-й год», выданная Есенину «для доставления в учебное заведение, для поступления», в графе которой «Месяц и день рождения» проставлена дата «Сентябрь, 21» (Юность Есенина, с. 19, факсимиле).
Образование получил в учительской школе... — Окончив в 1909 г. Константиновское земское четырехгодичное училище, Есенин три года учился в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе и в мае 1912 г. получил «Свидетельство № 88»: «Предъявитель сего сын крестьянина села Константинова Рязанского уезда Сергей Александрович Есенин, родившийся ‹в› тысяча восемьсот девяносто пятом (1895) г., месяца сентября 21 дня, православного исповедания, обучался с 1909 г. в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе, в которой и окончил курс в 1912 г. ‹...› и удостоен Советом сей школы, на осн‹овании› ст. 44 Высочайше утвержденного
1 апреля 1902 г. Положения о церковных школах, звания учителя школы грамоты» (РГАЛИ).
В других автобиографиях Есенин называл эту школу то «закрытой церковно-учительской» (1922), то «закрытой учительской» (1923), то «церковно-учительской» (1925).
...два года слушал лекции в Университете Шанявского. — Университет им. А. Л. Шанявского был открыт 1 октября 1908 г.. Он был открыт по завещанию мецената Альфонса Леоновича Шанявского (1837—1905) на оставленные им средства. Слушатели Университета не пользовались правами студентов правительственных учебных заведений. Лекции читались в вечерние часы. Плата за слушание всех лекций составляла 45 рублей в год, за сокращенный цикл — 30 рублей, за час еженедельных практических занятий — 4 рубля.
В письме Г. А. Панфилову после 22 сент. 1913 г. Есенин сообщал: «Поступил в Университет Шанявского на историко-философский отдел. Но со средствами приходится скандалить». Поэт учился на академическом отделении, в составе которого были естественно-исторический, общественно-юридический и историко-философский циклы. По воспоминаниям Н. А. Сардановского, Есенин «посещал там исключительно лекции по литературе. Этот предмет читали наиболее видные профессора того времени ‹...›». Представление о характере лекционных курсов Университета дают учебные программы (см.: Университет имени А. Л. Шанявского. М., 1914, с. 179 и далее).
Занимаясь в Университете им. А. Л. Шанявского, Есенин испытывал материальные затруднения. В письме Д. В. Философову в августе 1915 г. поэт просил: «Может быть, выговорите мне прислать деньжонок к сентябрю. Я был бы очень Вам благодарен. Проездом я бы уплатил немного в Университет Шанявского, в котором думаю серьезно заниматься. Лето я шибко подготовлялся». В автобиографии 1924 г. Есенин отметит: «1913 г. я поступил вольнослушателем в Университет Шанявского. Пробыв там 1 ? года, должен был уехать обратно, по материальным обстоятельствам, в деревню». Почти то же самое поэт напишет и в автобиографии 1925 г.
Стихи начал писать с 8 лет. — Вспоминая начало своего творчества, Есенин во всех автобиографиях указывал примерно один и тот же возраст: «Пробуждение творческих дум началось по сознательной памяти до 8 лет, а стихи начал писать с 8—9 лет (1903—1904 гг.).
В стихотворении «Мой путь» (1925) Есенин «датировал» начало своей поэтической деятельности временем, когда «империя // Вела войну с японцем» (1904).
Об этом свидетельствуют и современники поэта

Печататься начал 18 лет. — В письме М. П. Бальзамовой (до 17 сент. 1913 г.) Есенин писал: «Печатать я свои произведения отложил со второй корректуры, т. е. они напечатаны, но не вышли в свет...» В 1923 г. Есенин собирался отметить 10-летие своей поэтической деятельности.
В январе 1914 г. поэт сообщает Г. А. Панфилову: «Посылаю тебе на этой неделе детский журнал, там мои стихи».
Книга вышла через год, как появились стихи, под названием «Радуница», изд‹ание› Аверьянова 1916 г. — Видимо, Есенин имеет в виду стихи, напечатанные в петроградских журналах и газетах в 1915 г. (см. комментарий к автобиографии 1923 г.).
24 апреля 1915 г. Есенин писал Н. А. Клюеву: «Осенью Городецкий выпускает мою книгу „Радуница“». 7 августа того же года С. М. Городецкий спрашивал Есенина в письме: «Ведешь ли список своих стихов и составил ли книжку?». 23 октября он же писал А. В. Руманову:
«Дорогой Аркадий.
Юнец златокудрый, который принесет тебе это письмо, — поэт Есенин (я тебе говорил — рязанский крестьянин). Не издашь ли его первую книгу „Радуница“ у Сытина? Если поможет делу, я напишу предисловие. Стихи медовые, книга чудесная. Приласкай!».
Однако в ноябре 1915 г. между Есениным и С. М. Городецким произошла размолвка В это время Есенин встретился с Н. А. Клюевым, который печатал свою книгу у издателя Михаила Васильевича Аверьянова (1867—1941).
По этой причине сборник «Радуница» был издан при содействии не С. М. Городецкого (у И. Д. Сытина), а Н. А. Клюевым (у М. В. Аверьянова).
«Радуница» вышла в конце января 1916 г. 29 января поэт сделал дарственную надпись на ней своему спас-клепиковскому учителю Е. М. Хитрову, а в течение февраля и многим другим своим друзьям и знакомым. В «Книжной летописи» «Радуница» учтена среди поступлений с 11 по 18 февр. 1916 г..
Сергей Есенин (с. 8). — Журн. «Новая русская книга». Берлин, 1922, № 5, май (вышел во второй половине июня), с. 41—42 («Писатели — о себе»); журн. «Знамя», М., 1996, № 8, авг., с. 165—167 (по автографу. Публ. и подготовка текста В. Н. Терехиной, вступ. заметка А. А. Козловского).
Автограф хранится в Бахметевском архиве русской и восточноевропейской истории и культуры Отдела редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета
378
(Нью-Йорк, США) — Zaretskij Collection, box 2 (фонд Н. В. Зарецкого). Текст автобиографии «Сергей Есенин» написан поэтом черными чернилами на семи листах белой плотной бумаги размером примерно в 3/4 формата А 4 с одной стороны. От л. 4 (по нумерации автора) снизу оторвана приблизительно четверть листа с текстом, который, видимо, не удовлетворил Есенина и был в иной редакции вписан над первой фразой л. 5: «Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова». В результате были зачеркнуты ставшие лишними слова «раньше» и «ровно ничего», уже присутствующие на л. 5. У этого листа также отсутствует (примерно на четверть) нижняя часть и после фразы «От Запада до Китая, Персии и Индии» видны фрагменты слов «над» и «улетел», вероятно, из утраченного оторванного текста (сообщено В. Н. Терехиной). «Текст написан начисто, с авторскими поправками. Знаки препинания по большей части отсутствуют. Не везде четко выражено членение текста на абзацы» (Козловский А. А. Первая автобиография Есенина. — Журн. «Знамя», 1996, № 8, с. 165).
Однако текст автобиографии, напечатанный в «Новой русской книге», изменен по сравнению с рукописным: опущены два эпизода, проведена небольшая стилистическая правка (см. ниже). Нам пока неизвестно отношение Есенина к этим изменениям текста данной рукописи и его участие в правке ее. Все дальнейшие публикации автобиографии 1922 г. производились по тексту «Новой русской книги», который был положен и в основу последней автобиографии Есенина «О себе» (см. коммент.). Поэтому основным источником текста «Сергей Есенин» следует считать публикацию в «Новой русской книге», которая была предварена следующими словами: «Во избежание всяких кривотолков и недоразумений, редакция считает нужным еще раз заявить, что она не берет на себя никакой ответственности за то, что каждый писатель пишет в этом отделе о себе. ‹...› Мы полагаем, что писатель сам берет на себя ответственность за то, что он считает нужным и возможным сказать о себе самом» Печатается и датируется по этому изданию с некоторыми уточнениями по рукописи Есенина («Кузьминской волости» вместо «Козминской», «подстреленными утками» вместо «подстрелянными», «Средь мальчишек» вместо «Среди»).
При жизни Есенина автобиография несколько раз перепечатывалась без ведома поэта: газ. «Русский голос», Харбин, 1922, 18 авг., № 612, с. 2; «Современное обозрение. Литература. — Театр. — Искусство. — Жизнь: Журнал нового типа», Пг., 1922, № 2, ноябрь, с. 6; Книга для чтения по истории новейшей русской литературы: Рабоче-крестьянское творчество за 30 лет: Поэзия, критика, беллетристика, документы, манифесты литературных групп. / Сост., снабдил примеч. и вводными статьями В. Львов-Рогачевский. Л.: Прибой, 1924, с. 151—153; Второе испр. и доп. изд., Л.: Рабочее издательство «Прибой», 1925, с. 149—150; Писатели-современники: Пособие для лабораторных занятий в школе и для самообразования / Сост. В. Голубков и др. под ред. и с предисл. В. Голубкова, М.; Л.: Гос. изд-во, 1925, с. 111—112; Современные рабоче-крестьянские поэты в образцах и автобиогаф. с портр. / Сост. П. Я. Заволокин; Иваново-Вознесенск: Основа, 1925, с. 258—260.
Составители и редакторы, сообщая, что автобиография публикуется по тексту «Новой русской книги», произвольно изменяли (сокращали и дополняли) текст, перепечатывали с ошибками.
11 мая 1922 г. Есенин вместе с А. Дункан прибыл в Берлин (см.: «Новая русская книга», 1922, № 4). В тот же день посетил редакцию газеты Нак. 14 мая, видимо, по просьбе А. С. Ященко, редактора журнала «Новая русская книга», написал автобиографию. «Вскоре Есенин — через Кусикова — передал свою автобиографию в „Новую русскую книгу“. Она была написана рукой, на больших листах с отставленными друг от друга буквами и падающими вправо строками», — вспоминал секретарь редакции журнала Р. Б. Гуль.
Еще до публикации автобиографии, 4 июня, в «Литературном приложении» № 6 к Нак. (№ 57) А. Ветлугин (В. И. Рындзюн) напечатал статью о Есенине «Нежная болезнь», где сообщил, что скоро выйдет автобиография Есенина, но редакция журнала выбросила из нее ряд острых мест: «В автобиографии (появится в „Новой русской книге“ № 5) эпический рассказ о том, как в году 1920, в городе Москве, в день именин приятеля, не оказалось щепок для растопки самовара и пришлось изрубить две иконы. Гость — человек городской и атеист — не вместил в себя изготовленного таким образом чая; Есенин — „монах и Алеша Карамазов“ — похлебывал стакан за стаканом и скромными тихими глазами омута недоуменно созерцал растерянность гостя...»
25 июня Нак. сообщила: «Вышел и поступил в продажу пятый номер ежемесячного критико-библиографического журнала „Новая русская книга“». В этом номере в рубрике «Писатели — о себе» были напечатаны автобиографии Есенина и И. Наживина, а также отказ Б. Пильняка дать свою автобиографию.
30 июля другой сотрудник Нак., Не-Буква (И. М. Василевский), в «Литературном приложении» № 11 поместил фельетон «Писатели о себе (Человеческие документы революционной эпохи)» о публикации «Новой русской книгой» автобиографий Есенина и И. Наживина (Б. Пильняк не упоминался). Приведя опущенные редакцией места из автобиографии Есенина, автор упрекал журнал во введении скрытой цензуры: «Но вот, мне доставлена в подлиннике ‹выделено Не-Буквой› автобиография С. Есенина, и, сличая оригинал с напечатанным, я вижу, что так называемые „колючие“ места в ней — безжалостно выпущены редакцией.
Пропущена фраза Есенина: „Терпеть не могу патриарха Тихона“, пропущено описание того, как к Есенину пришли гости и, так как не было щепок, то самовар поставили, расколов для этого две иконы, и „мой друг не мог пить этого чая“»
Не исключено, однако, что сокращение было сделано с ведома Есенина. Возможно, был еще один вариант рукописи автобиографии или наборный экземпляр, поправленный Есениным. Может быть, именно об этом, втором автографе, указанном Р. Б. Гулем, писал И. М. Василевский.
Обращает на себя внимание несовпадение важных деталей в пересказываемых А. Ветлугиным и И. Василевским эпизодах с текстом рукописи Есенина. По-своему рассказывали об этом И. И. Старцев и А. Б. Мариенгоф.
Дальнейшая судьба рукописи Есенина, по словам Р. Б. Гуля, такова: «Когда кончилась „Новая русская книга“ ‹в 1923 г.›, я взял себе рукописи всех автобиографий: Маяковского, Есенина, Пильняка, А. Белого, Кусикова, Эренбурга и мн‹огих› др‹угих› и отдал переплести книгой. Книга вышла, действительно, литературно ценная и привела моего друга художника Н. В. Зарецкого в „расстройство нервов“. Он стал ее выпрашивать: подари да подари, зачем тебе она, ты потеряешь, а я сохраню. Будучи человеком не архивным, я сдался и подарил ему рукописи автобиографий» (РЗЕ, 1, 201). В конце концов фонд Н. В. Зарецкого попал в Бахметевский архив, где и хранится подлинник автобиографии «Сергей Есенин» (см.: Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин. 1921—1923, Париж, YMCA-PRESS, 1983, с. 6), но не в составе переплетенной Р. Гулем книги.
Полемика, начавшаяся вокруг автобиографии поэта еще до ее публикации, 4 июня в статье А. Ветлугина, продолжалась весь 1922 год в берлинских, парижских, белградских и харбинских газетах (см.: Рысс П. «Натуральный» человек. — Газ. «Последние новости», Париж, 4 июля, № 678; Антон Крайний [З. Н. Гиппиус]. Лундберг, Антонин, Есенин. — Там же, 6 июля, № 680; Не-Буква [И. М. Василевский]. Писатели о себе: (Человеческие документы революционной эпохи). — «Литературное приложение» № 11 к Нак., 30 июля, № 94; Первухин М. Их «писатели» о самих себе: (Почти не пародия). — Газ. «Русское дело», Белград, 17 сент., № 170; перепечатка: газ. «Свет», Харбин, 18 ноября, № 1037 и др. — сообщено Н. Г. Юсовым и С. И. Субботиным).
В фокусе эмигрантской критики оказался образ «поэта-хулигана». Одни делали акцент на первом слове, другие — на втором. Так, А. Ветлугин свою статью о Есенине назвал «Нежная болезнь»: «Четырехлетие вымуштровало по обе стороны баррикады новых людей. Как их звать? Не знаю. По мнению одних: бандиты; по мнению других: голые люди; по мнению третьих: сентиментальные убийцы; по мнению четвертых: мальчики, больные эпохой; по мнению пятых: мальчики, заражающие эпоху, и т. д., и т. д.»
На примере анализа жизни Есенина, изложенной в автобиографии, российская эмиграция делала обобщающие выводы. Так, П. Я. Рысс в статье «„Натуральный“ человек» писал 4 июля: «Есенин вне морали и ее законов („условностей“). Воспитанный в буре всеразрушающей революции, он в отроческом возрасте оказался в зверином логове. И, водя приятельство с проститутками и бандитами, он не руководствуется мечтой о спасении заблудших ‹как это делали, по мнению автора статьи, писатели XIX в.›. Он и не бравирует своей „популярностью“ в мире падших. Он просто, по звериному откровению, утверждает факт, не стыдясь его, не хвастая им, не осознавая его. ‹...› Это просто „естественное“ состояние Есенина и ему подобных российских молодых людей, выросших в обстановке отсутствия признания и отсутствия факта культуры».
6 июля З. Н. Гиппиус (под псевдонимом Антон Крайний) в парижской газете сделала такой вывод о людях, подобных Есенину: «Пусть на взгляд человеческий это самые обыкновенные негодяи. Но разве они знают, что такое негодяйство, — знали когда-нибудь?» Есенин для нее не человек, а «человекообразное существо», имеющее «только инстинкты»: « ... подвернулась заграничная дива с любовью, старовата, да черт ли в этом: для честолюбия „величайшего поэта“ такой брак — взлет на головокружительную высоту».
17 сентября М. К. Первухин в белградской газете публикует «Почти не пародию» на автобиографию поэта:
«Сергей Есенин.
‹...› Я удивительно рано развился и жульничать стал в таком возрасте, в котором другие об этом еще и не помышляют. ‹...› Разумеется, я, уже в шесть лет поняв, что Бог — это идиотский буржуазный предрассудок, а религия — опиум для души, — богослужение пропускал. ‹...› Любимым моим занятием в детстве и отрочестве было — расквашивать носы и выдирать волосье у ребятишек, которые оказывались слабее меня. ‹...› Высшее образование получил в церковно-приходской школе. Там же возымел страсть к писательству: исписывал стены и заборы очень уж полюбившимися мне крепкими словами. Лих был в этом отношении. Признаться, и теперь не могу видеть равнодушно чистой стены или забора. ‹...›
Рецепт спасения России я узнал в 1905 году: стал убежденным социалистом. Мне было тогда уже десять лет. ‹...›» И т. д. в таком же духе.
В русской эмигрантской прессе столкнулись две точки зрения на Есенина, на его «поэтическое хулиганство». С одной стороны, П. Я. Рысс, З. Н. Гиппиус, М. К. Первухин и им подобные, поносившие поэта, с другой — А. Ветлугин, И. М. Василевский, М. О. Цетлин, А. В. Бахрах, Р. Б. Гуль, К. В. Мочульский, М. А. Осоргин и др., высоко ценившие Есенина, называвшие его, говоря словами А. Ветлугина, «общепризнанным первым поэтом современности». «Первый не первый, но несомненно знаменитый!
И столь же несомненно талантливый»
И. М. Василевский, приведя выдержки из автобиографии Есенина, так прокомментировал их: «Поэтический дар — это вовсе не есть что-то случайное, что можно найти на улице. И если дар у Есенина окажется подлинно-творческим, если к этому крестьянскому перейдет, как этого можно ожидать, великое и ответственное звание первого поэта России, ныне вакантное за смертью Блока, — то бесследно исчезнет вся эта шелуха кокетничанья мнимой близостью к хулиганам и ворам. Это — корь, болезнь роста, детская болезнь таланта. „Это к завтрему все пройдет“, и, быть может, очень скоро выросший поэт будет и сам жалеть о том озорном тоне, в каком выдержана его автобиография. Это озорство ничего не прибавляет, хочется надеяться, ничего не отнимает от его дарования.
Пусть растет и цветет дарование поэта. Пусть скорее исчезнет и рассеется ненужная шелуха. Тому, у кого есть подлинная оригинальность, не нужно дешевое и утомительное оригинальничанье».
Эти критики писали и о «хулиганстве» поэта: «Обычная и принятая характеристика Есенина: талантливый поэт и хулиган. ‹...› после Блока только его поэзия ощущалась как дар свыше, как то, за что можно простить не одно „хулиганство“». «Его „хулиганство“ — явление чисто наносное, носит он его сегодня, как приклеенный ярлык — из озорства, из жажды слыть оригинальным — завтра надоест, снимет — и мы не застрахованы, чтобы после этого не приклеил он на себя позу эстетства. Предоставленный самому себе, он бы прошел спокойной и некрикливой дорогой ‹...› ибо в поэзии он — Моцарт».
С. 8 ...сын крестьянина. — В автобиографии «О себе» (1925) Есенин подчеркивал: «После, когда я ушел из деревни, мне долго пришлось разбираться в своем укладе.
В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном».
В 1910-е годы поэт причислял себя к «крестьянской купнице» и гордился этим (см. письмо Есенина А. Ширяевцу от 24 июня 1917 г.). В декабре 1918 г. Есенин писал в Союз московских писателей: «Хозяйство мое весьма маленькое (лошадь, две коровы, несколько мелких животных и т. д.). ‹...› Я, не эксплуатируя чужого труда, только этим и поддерживаю жизнь моей семьи».
Однако в 20-е годы он уже возражал, когда его называли «крестьянским» поэтом. С. М. Городецкий вспоминал в 1926 г.: «Он ‹Есенин› терпеть не мог, когда его называли пастушком, Лелем, когда делали из него исключительно крестьянского поэта. Отлично помню его бешенство, с которым он говорил мне в 1921 году о подобной трактовке ‹...› его талант не умещался в пределах песенки деревенского пастушка. Он уже тогда сознательно шел на то, чтобы быть первым российским поэтом» (Восп., 1, 184). Выступая 15 апреля 1924 г. в зале Самодеятельного театра, Есенин говорил: «Я не крестьянский поэт и не имажинист, я просто поэт» (Чернявский В. С. — «Новый мир», М., 1965, № 10, с. 200). См. также комментарий к автобиографии 1916 г. — с. 373 наст. кн.
С двух лет ~ трое взрослых неженатых сыновей... — А. А. Есенина писала: «Наши родители поженились очень рано, когда нашему отцу было восемнадцать, а матери шестнадцать с половиной лет.
Сыграв свадьбу, отец вернулся в Москву, а мать осталась в доме свекрови. С первых же дней они невзлюбили друг друга, и сразу же начались неприятности».
О причинах ссоры родителей Есенина существуют и другие версии. Так, И. Г. Атюнин в рукописной работе «Рязанский мужик поэт лирик Сергей Есенин» (1 апреля 1926 г.) писал: «Мать ‹Есенина› родила второго сына (который вскоре умер) — отец не признал его своим ‹...› бросил ее и Сергея на произвол судьбы, перестал высылать деньги из Москвы. Отсутствие средств к существованию заставило мать Сергея — Татьяну — отдать сына на воспитание своему отцу, Федору Андреевичу Титову. Сама она ушла в гор. Рязань в качестве домашней прислуги ‹...› Так продолжалось четыре года. Дедушка за эти четыре года в полном смысле слова заменял своему внуку отца, и благодарный Сергей уважал всю свою жизнь деда больше других» .
А. А. Есенина отмечала: «Семья у дедушки была довольно большая: жена — наша бабушка Наталья, дочь Татьяна — наша мать и три сына — наши дяди: дядя Ваня, дядя Саша и дядя Петр. ‹...›
К тому времени, когда в эту семью вернулась наша мать, женились дядя Ваня и дядя Саша и у дяди Саши уже были дети. Чтобы не быть обузой, мать оставила Сергея дедушке, а сама ушла на заработки. В это время дедушка наш был уже разорен. Две его баржи сгорели, а другие затонули, и все они были не застрахованными» (Восп., 1, 70, 71).
И. Н. Розанову Есенин говорил в 1921 г., что его дед по матери был не только «зажиточным мужиком», но и «старообрядским начетчиком» и «книжником» (с. 20): «Книга не была у нас совершенно исключительным и редким явлением, как во многих других избах. Насколько я себя помню, — рассказывал поэт, — помню и толстые книги, в кожаных переплетах» (Розанов, с. 20). Еще раньше, в 1918 г., и Блоку Есенин говорил, что он «из богатой старообрядческой крестьянской семьи».
Однако исследования свидетельствуют, что дед Есенина не был ни зажиточным крестьянином, ни старообрядцем, ни книжником
Дядья Есенина по матери — Титовы: Иван Федорович (1876—?), Александр Федорович (1882—1935), Петр Федорович: «К сожалению, не удалось установить точную дату рождения Петра, в метрических книгах села Константинова он не значится»
...другому дяде... — И. Ф. Титову.
С. 9. Бабушка любила меня изо всей мочи... — Бабушка по матери — Наталья Евтихиевна (Евтеевна) Титова (в девичестве Памфилова; 1847—1911). «Она была человеком тихим, кротким, добрым и ласковым».
По воскресеньям ~ Я покупал просфору и вместо священника делал на ней перочинным ножом три знака... — И. Н. Розанов писал: «Он ‹Есенин› ничего не говорил мне о своих дядях, ‹...› о проделке с просфорами ‹...›»
А. Ветлугин считал, что многое в своих автобиографиях, особенно рассказываемых окружающим, Есенин выдумывал: «О своем детстве и отрочестве Есенин рассказывал много, охотно и неправдоподобно».
...сознательное творчество отношу к 16—17 годам. — То есть к 1911—1912 гг., когда Есенин заканчивал Спас-Клепиковскую учительскую школу. Его учитель литературы Е. М. Хитров еще при жизни поэта (в 1924 г.) отмечал: «Я удивлялся легкости его стиха. Однако в первые два года ‹1910—1911› мало обращал внимания на его литературные упражнения, не находя в них ничего выдающегося. Писал он коротенькие стихотворения на самые обыденные темы.
Более серьезно занялся я им в третий, последний ‹1912› год его пребывания в школе, когда мы проходили словесность. Стихи его всегда подкупали своею легкостью и ясностью. Но здесь уже в его произведениях стали просачиваться и серьезная мысль, и широта кругозора, и обаяние поэтического творчества» .
В 1912—1913 гг. Есенин читал свои стихи в Москве, в Суриковском литературно-музыкальном кружке.
Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают... — «Думаю во что бы то ни стало удрать в Питер. ‹...› Москва не есть двигатель литературного развития, а она всем пользуется готовым из Петербурга. Здесь нет ни одного журнала. Положительно ни одного. Есть, но которые только годны на помойку, вроде „Вокруг света“, „Огонек“» (из письма Г. А. Панфилову, до 17 сент. 1913 г.).
...неожиданно грянул в Петербург. — Как видно из только что процитированного письма, решение «удрать в Питер» появилось у Есенина в 1913 г. «В декабре ‹1914› он бросает работу и отдается весь стихам, пишет целыми днями» (Изряднова А. Р. — Восп., 1, 145).
В автобиографии 1924 г. Есенин отмечал: «В это время ‹начало 1915› у меня была написана книга стихов „Радуница“. Я послал из них некоторые в петербургские журналы и, не получая ответа, поехал туда сам.
Первый, кого я увидел, был Блок, второй — Городецкий. — «...прямо с вокзала ‹Есенин› отправился к Блоку».
«Блок был первый поэт, которого я увидел живьем. Попав в Петербург, я прежде всего постарался его разыскать. Мне хотелось слышать его мнение о моих стихах»
9 марта 1915 г. Блок записал: «Днем у меня рязанский парень со стихами» (Блок А. Записные книжки. М., 1965, с. 257). А на записке, оставленной Есениным, пометил: «Крестьянин Рязанской губ‹ернии›, 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные. Язык. Приходил ко мне 9 марта 1915» (см. записку Есенина — т. 6 наст. изд). Кроме того, Блок написал две записки — С. М. Городецкому (не сохранилась) и М. П. Мурашеву:
«Дорогой Михаил Павлович!
Направляю к вам талантливого крестьянского поэта-самородка. Вам, как крестьянскому писателю, он будет ближе, и вы лучше, чем кто-либо, поймете его.
Ваш А. Блок.
P. S. Я отобрал 6 стихотворений и направил с ними к С. М. ‹Городецкому›. Посмотрите и сделайте все, что возможно.
В своих воспоминаниях о Есенине М. П. Мурашев писал в 1926 г.: «Как сейчас, помню тот вечер, когда в первый раз пришел ко мне Сергей Александрович Есенин, в синей поддевке, в русских сапогах, и подал записку А. А. Блока. ‹...› я ему дал несколько записок в разные редакции и, прощаясь, предложил временно пожить у меня, пока он не подыщет комнату»
11 марта Есенин встретился с С. М. Городецким: «Приехал, отыскал Городецкого. Он встретил меня весьма радушно. Тогда на его квартире собирались почти все поэты»
 С. М. Городецкий дал Есенину два рекомендательных письма — секретарю журнала «Задушевное слово» С. Ф. Либровичу и редактору-издателю «Ежемесячного журнала» В. С. Миролюбову .
Все это открыло юному поэту дорогу в петербургские газеты и журналы.
Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова. — Речь идет о Н. А. Клюеве. С его стихами Есенин был знаком раньше и по периодике
 («Ежемесячный журнал», о котором он писал А. Ширяевцу 21 янв. 1915 г.), и по авторским сборникам: сохранилась книга Н. А. Клюева «Сосен перезвон» (1912; факт. 1911), подаренная Есенину А. Р. Изрядновой в 1913 или 1914 г. В 1926 г. С. М. Городецкий вспоминал: «Клюев приехал в Питер осенью (уже не в первый раз). Вероятно, у меня он познакомился с Есениным» (Восп., 1, 180). Личное знакомство Есенина с Клюевым действительно состоялось в октябре 1915 г., во второй приезд Есенина в Петроград . Но еще до этого между двумя поэтами завязалась переписка.
С. 10. Живет он сейчас в Вытегре, пишет мне, что ест хлеб с мякиной, запивая пустым кипятком и моля Бога о непостыдной смерти. — В письме от 28 янв. 1922 г. Клюев писал Есенину: «Я целые месяцы сижу на хлебе пополам с соломой, запивая его кипятком, бессчетные ночи плачу один-одинешенек и прошу Бога только о непостыдной и мирной смерти» (см. подробнее т. 6 наст. изд.).
За годы войны и революции ~ Россию я исколесил вдоль и поперек... — См.: Хронологическая канва жизни и творчества С. А. Есенина.
В РКП я никогда не состоял, потому что чувствую себя гораздо левее. — В маленькой поэме «Иорданская голубица» (июнь 1918) поэт писал:
Небо — как колокол,
Месяц — язык,
Мать моя родина,
Я — большевик.
В январе-феврале 1919 г. Есенин решил вступить в РКП(б), однако намерения своего не осуществил. «Перед тем, как написать „Небесного барабанщика“, Есенин несколько раз говорил о том, что он хочет войти в коммунистическую партию. И даже написал заявление, которое лежало у меня на столе несколько недель, — вспоминал Г. Ф. Устинов. — ‹...› Только немного позднее, когда Н. Л. Мещеряков написал на оригинале „Небесного барабанщика“, предназначавшегося мною для напечатания в „Правде“: „Нескладная чепуха. Не пойдет. Н. М.“, — Есенин окончательно бросил мысль о вступлении в партию»
Тема «партийной принадлежности» поэта звучит и в стихотворении «Вот такой, какой есть...» (февр. 1919): «Говорят, что я большевик. // Да, я рад зауздать землю». Вновь возникает она в очерке «Железный Миргород» (1923): «Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах, — я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своем творчестве». В поэме «Анна Снегина» (1925) есть вариант строфы, не вошедшей в основной текст:
Хотя коммунистом я не был,
От самых младенческих лет,
Но все же под северным небом
Винтовку держал за «совет».
Книги моих стихов... — Перечисляя свои поэтические сборники, Есенин не назвал вышедшее отдельной книгой стихотворение «Исус-младенец», Пг.: изд-во Артель художников «Сегодня», 1918; подробнее о прижизненных есенинских сборниках см. т. 7, кн. 2 наст. изд.
...«Страна Негодяев». — Об истории создания этого произведения см. т. 3 наст. изд., комментарии.
...я печатал свои стихи вместе с Кусиковым и Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал просто где-нибудь на бульваре. — Об этом же Есенин пишет в автобиографии 1923 г.
Ср. с сообщением в газете: «...фасад Страстного монастыря оказался за ночь ‹с 27 на 28 мая 1919 г.› кем-то измазанным. По правую сторону ворот мазилкой размашисто написано: „Имажинизм“ и напечатаны имена поэтов этой „славной“ плеяды: С. Есенин, А. Мариенгоф и др. По левую сторону красуются цитаты из их произведений, в том числе такие „уместные“ здесь перлы, как: „Господи, отелись“ и т. п. Около монастыря собирается публика и комментирует эту хулиганскую выходку совершенно определенно: глупый кощунственный афоризм из С. Есенина оказался в непосредственном соседстве с вывеской помещающегося в здании Страстного монастыря Юридического отдела М. С. Р. и К. Д. ‹Московского совета рабочих и красноармейских депутатов›. Безобразие это продолжалось почти до полудня, когда из монастыря вышли женщины и стали смывать дурацкую надпись. ‹...› Судебная власть, несомненно, расследует, что? здесь: простое хулиганство или утонченная сознательная провокация темной фанатической толпы?» (газ. «Веч. изв. Моссовета», 1919, 30 мая, № 253, под заголовком «Хулиганство или провокация?»; без подписи). Сведения о судебном разбирательстве этого эпизода неизвестны.
О чтении Есениным стихов на бульваре.
Противостоя формалистическим изыскам имажинистов в своем творчестве, Есенин принимал активное участие в имажинистских «эпатажах». Он подписывал декларации с несвойственными его творчеству принципами, участвовал в скандальных публичных выступлениях имажинистов, в присвоении московским улицам их имен. «Эпатажи» встречались в каждом сборнике имажинистов, даже в названиях («ШиШ», «Красный алкоголь», «МЧК», «Покупайте книгу, а не то в морду!» и др.) и в названиях имажинистских издательств («Чихи-Пихи», «Орднас», т. е. Сандро, и др.). Вместе с другими членами «банды»
Есенин расклеивал «прокламации» на московских улицах: «Имажинисты всех стран, соединяйтесь!» и т. п.
Об участии Есенина в группе имажинистов см. наст. кн., раздел «Коллективное» — «Литературные декларации и манифесты», комментарии.
 

Датируется второй половиной 1923 г. на основании воспоминаний С. Борисова (С. Б. Шерна), напечатанных в Кр. ниве одновременно с текстом автобиографии.
Рукопись автобиографии состоит из двух частей, выполненных «в два приема». Первая часть написана химическим карандашом с одной стороны на семи листах (включая обложку с надписью «Сергей Есенин») серой бумаги формата чуть больше А4, сложенного пополам, крупным почерком с небольшими исправлениями (см. Варианты) и почти без знаков препинания. Вторая часть рукописи написана простым карандашом с двух сторон одного листа желтой бумаги того же формата (л. 8), мелким почерком. Второй, видимо, такой же лист (л. 9) отсутствует в ГЛМ (утерян), но сохранилась его фотокопия. На обороте этого листа было написано рукой Есенина: «Борисову. Сеня, милый! Сие есть продолжение. С. Е.». Авторской даты на рукописи нет.
Публикуя автобиографию, Борисов изложил историю ее создания, сообщив, что Есенин написал ее «в два приема», сидя в кафе «Стойло Пегаса.
После первой ее части С. Борисов в скобках заметил:
«На этом первая часть автобиографии обрывается, и через неделю Есенин прислал мне остальное с припиской личного характера, в которой он говорил, что „сие есть — продолжение“. Но больше последних 3-х страничек я не получил. Он обещал написать более подробно о своем путешествии по Европе и Америке, но это намерение осталось невыполненным».
В конце своей заметки С. Борисов написал: «В это время случился какой-то казус с нашим издателем. Несмотря на то, что он почти все заплатил Есенину за стихи, издать книжку он не мог. Я вернул Есенину его материалы и автобиографию. Материалы Есенин взял, а автобиографию он оставил мне, сказав при этом следующее:
— Подержи у себя. Второй раз я писать не буду, а эту обязательно затеряю. Она, может, когда-нибудь пригодится...»
В. Ф. Ходасевич считал: «По-видимому, эта вторая, московская, автобиография написана неспроста. ‹...› В ней есть важное отличие от берлинской: на сей раз Есенин в особом, дополнительном отрывке рассказывает о том, про что раньше он совершенно молчал: именно — о своих сношениях с высшими сферами и вообще о периоде 1915—1917 гг.»
Г. В. Иванов, как и В. Ф. Ходасевич, встречавшийся с Есениным в 1915—1917 гг., уже в 1950 г. вспоминал об этом периоде: «Кончился петербургский период карьеры Есенина совершенно неожиданно. Поздней осенью 1916 г. вдруг распространился и потом подтвердился „чудовищный слух“: — „Наш“ Есенин, „душка-Есенин“, „прелестный мальчик“ Есенин представлялся Александре Федоровне в царскосельском дворце, читал ей стихи, просил и получил от Императрицы разрешение посвятить ей целый цикл в своей новой книге! ‹„Голубень“› ‹...›
Книга Есенина „Голубень“ ‹готовилась в июле-декабре 1916 г. — Хроника, 1, 104, 246—247› вышла уже после февральской революции ‹в мае 1918 г.›. Посвящение государыне Есенин успел снять. Некоторые букинисты в Петербурге и в Москве сумели, однако, раздобыть несколько корректурных оттисков „Голубени“ с роковым: „Благоговейно посвящаю“ ... В магазине Соловьева на Литейном такой экземпляр с пометкой „чрезвычайно курьезно“ значился в каталоге редких книг. Был он и в руках В. Ф. Ходасевича». Корректура «Голубени» с посвящением императрице не обнаружена. Об истории публикации сб. «Голубень» см. т. 1, с. 400—401 наст. изд.
С. 11. Бабка была религиозная, таскала меня по монастырям. ~ В Бога верил мало. В церковь ходить не любил. — Об этом Есенин писал более подробно в автобиографии 1924 г. и в автобиографии 1925 г., во второй ее части, написанной заново (см. преамбулу к этому разделу и комментарии к ней); нарушая Последовательность изложения своего жизненного пути, Есенин вновь говорит о религиозном влиянии бабушки Натальи Евтихиевны (но уже не с 3—4-х лет): «С восьми лет бабка таскала меня по разным монастырям...»
Об отношении Есенина к религии вспоминали современники поэта А. Н. Чернов, К. П. Воронцов и др..
В последней автобиографии поэт как бы подвел итог своей «религиозности»: «От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое значение как путь поэта до революции» («О себе»). А в черновике этой автобиографии данная фраза имеет продолжение: «...до революции, в революцию и после революции в момент новых форм быта».
Стихи начал слагать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад. — Ср. стихотворение «Бабушкины сказки».
Сказки рассказывала Есенину не только бабушка: «Нянька, старуха-приживальщица, которая ухаживала за мной, рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все крестьянские дети» (автобиография 1924 г.). См. стихотворения «Лебедушка», «Сиротка
 (Русская сказка)» и др. в т. 4 наст. изд. Но сказки были лишь одним из источников есенинского творчества.
Стихи начал писать, подражая частушкам. — О том же и в автобиографии 1924 г.: «Влияние на мое творчество в самом начале имели деревенские частушки».
О любви Есенина к частушкам писали Л. М. Клейнборт, В. С. Чернявский, С. М. Городецкий, И. В. Грузинов, Рюрик Ивнев, Н. К. Вержбицкий и др.
С. 12. После школы с 16 лет до 17 жил в селе. — Речь идет не о целом годе, а лишь о нескольких месяцах — с конца мая по июль 1912 г., когда Есенин жил в Константинове.
17 лет уехал в Москву... — Есенин приехал в Москву в июле 1912 г. «Он приехал из деревни, без гроша денег и пришел к поэту С. Н. Кошкарову-Заревому.
Сергей Николаевич тогда был председателем Суриковского кружка писателей. ‹...›
Деятельность кружка была направлена не только в сторону выявления самородков-литераторов, но и на политическую работу.
Лето после Ленских расстрелов было самое живое и бурное. Наша группа конспиративно собиралась часто в Кунцеве, в парке бывшем Солдатенкова, близ села Крылатского, под заветным старым вековым дубом.
Там, под видом экскурсий литераторов, мы впервые и ввели Есенина в круг общественной и политической жизни.
Там молодой поэт впервые стал публично выступать со своим творчеством»
19 лет попал в Петербург проездом в Ревель к дяде. — А. Б. Мариенгоф вспоминал в 1927 г., как Есенин рассказывал ему о встречах 1915 г. с петербургскими поэтами: «Говорил им, что еду в Ригу бочки катать. Жрать, мол, нечего. А в Петербург на денек, на два, пока партия моя грузчиков подберется. А как ие там бочки — за мировой славой в Санкт-Петербург приехал, за бронзовым монументом...» 1, 312). А Иванову-Разумнику Есенин писал в декабре 1915 г.:
«С войной мне нынешний год пришлось ехать в Ревель пробивать паклю, но ввиду нездоровости я вернулся. Приходится жить литературным трудом, но очень тяжко». В Ревеле жил Иван Федорович Титов, брат матери Есенина, работавший управляющим на ревельской нефтебазе.
Ревель — название г. Таллинна в 1219—1917 гг.
Все лучшие журналы того времени (1915) стали печатать меня... — Петербургские журналы «Голос жизни», «Новый журнал для всех», «Северные записки», «Русская мысль», «Ежемесячный журнал», «Северная звезда», «Огонек», «Весь мир», литературные и популярно-научные приложения к журналу «Нива» и др.
...осенью (1915) появилась моя первая книга «Радуница». — Речь идет о времени подписания Есениным документа, в котором сказано о том, что он передает М. В. Аверьянову права на издание рукописи стихов «Радуница». О книге «Радуница» (1916)
В революции был отмечен Троцким... — Речь идет о главе «Литературные попутчики революции» книги Л. Д. Троцкого «Литература и революция» (1923), первоначально напечатанной в газете «Правда» 5 окт. 1922 г. .
В 1916 году был призван на военную службу. При некотором покровительстве полковника Ломана, адъютанта императрицы, был представлен ко многим льготам. — Есенин подлежал призыву в Рязани 20 мая 1915 г., но получил отсрочку до осени и значился в резерве.
В письме В. С. Чернявскому (июнь-июль 1915 г.) поэт отмечал: «От военной службы меня до осени освободили. По глазам оставили. Сперва было совсем взяли».
Мы не располагаем данными о том, почему Есенин не был призван на военную службу (после отсрочки) осенью 1915 г. Возможно, уже тогда этому способствовал Н. А. Клюев, с которым Есенин впервые встретился в начале октября 1915 г. в Петрограде после их переписки. Н. А. Клюев был знаком с штаб-офицером для особых поручений при Дворцовом коменданте, главноуполномоченным ее величества по Царскосельскому военно-санитарному поезду № 143, полковником Д. Н. Ломаном (1868—1918). Известны два клюевских письма Д. Н. Ломану о Есенине.
16 января 1916 г. (очевидно, по чьей-то просьбе) Д. Н. Ломан возбудил ходатайство о направлении Есенина в распоряжение поезда № 143. 11 февраля мобилизационный отдел Главного управления Генерального штаба уведомил Д. Н. Ломана, что Есенин «с Высочайшего соизволения назначен санитаром в Царскосельский военно-санитарный поезд № 143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны» (Юшин П. Поэзия Сергея Есенина 1910—1923 годов. М.: изд-во МГУ, 1966, с. 162).
25 марта Есенин был призван на военную службу в запасной батальон. Видимо, узнав об этом, Н. А. Клюев пишет Д. Н. Ломану письмо: «Прекраснейший из сынов крещеного царства мой светлый братик Сергей Есенин взят в санитарное войско с причислением к поезду № 143 ‹...› В настоящее время ему, Есенину, грозит отправка на бранное поле к передовым окопам. Ближайшее начальство советует Есенину хлопотать о том, чтобы его немедленно потребовали в вышеозначенный поезд. Иначе отправка к окопам неустранима. Умоляю тебя ‹выделено комментаторами›, милостивый, ради родимой песни и червонного всерусского слова похлопотать о вызове Есенина в поезд — вскорости» (Письма, с. 310).
5 апреля было подписано удостоверение о зачислении Есенина в Царскосельский военно-санитарный поезд № 143. 14 апреля Есенин зачислен в петроградский резерв санитаров, а 20 апреля 1916 г. прибыл в поезд № 143. Так началась служба Есенина в армии — в Федоровском городке. Сестра поэта Екатерина Александровна отмечала: «Худой, остриженный наголо, приехал он на побывку. Отпустили его после операции аппендицита. ‹...›
После операции Сергей не мог ехать на фронт. Его оставили служить в лазарете в Царском Селе. Дважды он приезжал оттуда на побывку ‹второй раз в ноябре 1916 г.›. Полковник Ломан, под начальством которого находился Сергей, позволял ему многое, что не полагалось рядовому солдату. Поездки в деревню, домой, тоже были поблажкой полковника Ломана. Отец и мать с тревогой смотрели на Сергея: “Уж больно высоко взлетел!“ Да и Сергей не очень радовался своему положению.
Г. А. Бениславская в своих воспоминаниях отмечала, что «очень больное для себя он ‹Есенин› умел прятать годами, по-звериному годами помнить и молчать. Так он молчал о жизни у Ломана в Царском (где, очевидно, было много унижений)
По просьбе Ломана однажды читал стихи императрице. — В лазаретах Федоровского городка нередко устраивались концерты для раненых солдат и офицеров, в которых иногда участвовал и Есенин, а 22 июля 1916 г. на одном из таких концертов присутствовали императрица Александра Федоровна (1872—1918) и ее
С. 13. Революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда угодил за то, что отказался написать стихи в честь царя. — В октябре 1916 г. Н. А. Клюев писал Д. Н. Ломану: «На желание же Ваше издать книгу наших ‹т. е. Клюева и Есенина› стихов, в которых бы были отражены близкие Вам настроения, запечатлены любимые Вами Феодоровский собор, лик царя и аромат храмины государевой, — я отвечу словами древлей рукописи: „Мужие книжны, писцы, золотари заповедь и часть с духовными считали своим великим грехом, что приемлют от царей и архиереев и да посаждаются на седалищах и на вечерях близ святителей с честными людьми“. Так смотрела древняя церковь и власть на своих художников. В такой атмосфере складывалось как самое художество, так и отношение к нему.
Дайте нам эту атмосферу, и Вы узрите чудо ‹...› Нельзя изображать то, о чем не имеешь никакого представления. Говорить же о чем-либо священном вслепую мы считаем великим грехом...»
20 октября 1916 г. Есенин написал матери такие слова: «Отец мне недавно прислал письмо, в котором пишет, что он лежит ‹в больнице› с отцом Гриши Панфилова. Для меня это какой-то перст указующий заколдованного круга». Е. А. Есенина объясняла эту фразу так: поэту «было предложено написать стихи в честь Николая II. Это было в конце 1916 года. Канун революции. Сергей не мог писать стихи в честь царя и мучительно искал предлог для отказа. И в этот момент он получил от отца письмо, в котором тот сообщал о встрече с отцом Гриши Панфилова. С Гришей у Сергея были связаны все его свободолюбивые, революционные мечты, и это напоминание о Грише ‹который умер в 1914 г.› явилось „перстом указующим“ в принятом Сергеем решении.
В «Протоколе допроса в МЧК С. А. Есенина 19 октября 1920 г.» было записано со слов поэта: «С 29 августа 1916 по февральскую рев‹олюцию› сид‹е›л в д‹исциплинарном батальоне?› ‹...› Отбывал 4 месяца в дисциплинарном батальоне ‹в› 1916 году». А в протоколе от 24 октября того же года: «За оскорбление пре‹стола?› был приговорен на 1 год дисциплинарного батальона ‹в› 1916 году». Однако до сих пор эти сведения не получили документального подтверждения
Известно только, что в августе 1916 г. Есенин писал М. П. Мурашеву: «Миша, я под арестом на 20 дней». Но здесь речь идет об аресте за опоздание на службу
В конце 1916 — начале 1917 г. Есенин продолжал служить в Царском Селе, бывал в Москве и Петербурге. 23 февраля 1917 г. распоряжением Д. Н. Ломана Есенин был отправлен в г. Могилев, что поэт мог расценить как наказание. 17 марта 1917 г., в связи с сокращением штата в поезде № 143, Есенин был направлен в распоряжение Воинской комиссии при Госдуме. 20 марта ему был выдан Аттестат № 204: «Дан сей санитару Полевого военно-санитарного Поезда № 143 Сергею Александровичу Есенину с тем, что возложенные на него обязанности с 20 марта 1916 года по 17 марта 1917 года исполнялись им честно и добросовестно и в настоящее время препятствий к поступлению Есенина в школу прапорщиков не встречается. Что подписями с приложением печати удостоверяется.
За начальника Поезда
Секретарь Поезда Коллежский секретарь.
20 марта 1917 г.» (Юшин П. Ф. Сергей Есенин: Идейно-творческая эволюция. М.: изд-во МГУ, 1969, с. 197).
В революцию покинул самовольно армию Керенского и, проживая дезертиром... — Получив направление в школу прапорщиков (см. выше), Есенин ушел из армии. Так закончилась его военная служба. В поэме «Анна Снегина» он писал:
Я бросил мою винтовку,
Купил себе «липу», и вот

С такою-то подготовкой
Я встретил семнадцатый год.
‹...› не взял я шпагу...
Под грохот и рев мортир
Другую явил я отвагу —
Был первый в стране дезертир.
...работал с эсерами не как партийный, а как поэт. При расколе партии пошел с левой группой... — Познакомившись в 1915 г. с Ивановым-Разумником («Жил в Царском недалеко от Разумника Иванова. ‹...› Отказывался ‹писать стихи в честь царя›, советуясь и ища поддержки в Иванове-Разумнике»), Есенин впоследствии публиковал свои произведения в эсеровских изданиях, литературным редактором которых был критик (газ. «Дело народа» (1917), «Знамя труда» (1917—1918), «Знамя борьбы» (1918); журн. «Наш путь» (1918), «Знамя» (1919—1922) и др.).
В. М. Левин, левый эсер, вспоминал в 1952 г.: «...в „Деле народа“ я познакомился с одним из редакторов, Ивановым-Разумником, уже известным писателем, автором „Истории русской общественной мысли“ (истории русской интеллигенции). Он познакомил меня с Есениным, постоянно бывавшим у него, а также с юной девушкой, секретаршей „Дела народа“, Зинаидой Райх, ставшей женой Есенина. ‹...› С переездом правительства в Москву переехали туда и мы ‹...› В „Деле народа“ ‹...› секретаршей была Зинаида Райх, а в „Знамени труда“ Зинаида Валентиновна ‹Гейман Зельда Вениаминовна (1892—1971), жена В. М. Левина›. Есенин, которому тогда было 22 года, был ежедневным нашим посетителем, гостем, сотрудником, почти членом семьи. ‹...› Его стихи или изредка статьи с отзывами о сборниках поэтов ‹...› я помещал в газете, никого не спрашивая из номинальных членов редакции в Москве ‹...› Вскоре же я получил приглашение редактировать вторую газету „Голос трудового крестьянства“, которая шла в деревню. Конечно, я немедленно пригласил Есенина участвовать и в этом издании.
Вместе с советской властью покинул Петроград. — Советское правительство выехало из Петрограда в Москву 11 марта 1918 г. Точная дата отъезда Есенина из Петрограда неизвестна, но его появление в Москве произошло в том же марте 1918 г. (зафиксировано А. Белым в его «Раккурсе к дневнику». —).
В Москве 18 года встретился с Мариенгофом, Шершеневичем и Ивневым. — С Рюриком Ивневым (М. А. Ковалевым) Есенин познакомился в марте 1915 г. . О дальнейшем Рюрик Ивнев вспоминал: «В самом начале марта 1918 года Москва была объявлена столицей нашего государства. Нарком по просвещению А. В. Луначарский назначил меня своим секретарем-корреспондентом в Москву ‹...›
Таким образом, петербургский период моей жизни закончился, но встречи с Есениным возобновились, точно не вспомню, через сколько месяцев, но, во всяком случае, очень скоро: Есенин оказался тоже в Москве. ‹...›
Вскоре по приезде в Москву я познакомился с Анатолием Мариенгофом (он работал тогда в издательстве ВЦИК техническим секретарем К. С. Еремеева). ‹...› Не помню, как познакомились с Есениным Мариенгоф и Шершеневич, но к 1919 году уже наметилось наше общее сближение, приведшее к опубликованию „Манифеста имажинистов“».
В 22 году вылетел на аэроплане в Кенигсберг. Объездил всю Европу и Северную Америку. — Есенин вместе с Айседорой Дункан вылетел в Германию 10 мая 1922 г. (газ. «Рабочий», М., 1922, 11 мая, № 56), где жил до 4 июля. Посетив Бельгию, Францию и Италию, 1 октября 1922 г. Есенин прибыл в Нью-Йорк. Пробыв в Америке четыре месяца, 4 февр. 1923 г. Есенин и Дункан отплыли в Европу (см. газ. «New York Sun» и «New York Globe, Нью-Йорк, 1923, 3 февр.). После почти шестимесячного пребывания во Франции и Германии 3 августа 1923 г. Есенин и Дункан возвратились в Москву (газ. «Правда», 1923, 3 авг., № 173).
Автобиография (с. 14). — Альманах «Литературная Рязань», 1955, кн. 1, с. 328—331 (в ст. Ю. Л. Прокушева «Сергей Есенин (Литературные заметки и публикация новых материалов)»; рубрика «К 60-летию со дня рождения С. А. Есенина»).
Печатается по беловому автографу (ИМЛИ).
Текст автобиографии написан черными чернилами с одной стороны на восьми длинных узких листах плотной бумаги (пятый и седьмой листы снизу обрезаны соответственно на 1/4 и 1/3), на восьмом листе текст занимает всего 1/3 л. На обороте этого листа — автограф Л. М. Клейнборта (карандаш): «В музей имени С. А. Есенина. Л. Клейнборт. 28/II—28 г.». В рукописи имеются зачеркивания и правка черными чернилами рукой Есенина (см. Варианты), а также правка фиолетовыми чернилами и карандашом (внесение и зачеркивание скобок, замена заглавных букв на строчные и, наоборот, расстановка знаков препинания, исправление отдельных букв, слов, фраз и даже строк) рукой неустановленного лица.
Датируется по рукописи.
Историю создания автобиографии изложил Л. М. Клейнборт: «В 1923 году мне понадобился материал для моих „Очерков народной литературы“, где видное место отводится (2-й том) Клюеву и Есенину. Клюев мне доставил свои высоколюбопытные записки о себе. Остановка была за Есениным ‹...› Я написал ему, но не получил ответа. Написал вторично. Тогда он ответил, что в кратчайший срок пришлет все, что мне нужно...»
. Однако Есенин передал свою автобиографию Л. М. Клейнборту только летом 1924 г. Второй том работы критика издан не был, поэтому «Автобиография» и не появилась в печати.
С. 14. Отец мой — крестьянин... — А. Н. Есенин родился в с. Константинове, «мальчиком пел в церковном хоре. У него был прекрасный дискант. По всей округе возили его к богатым на свадьбы и похороны. Когда ему исполнилось двенадцать лет, бабушке предложили отдать его в рязанский собор певчим, но он не согласился, и вместо собора его отправили в Москву в мясную лавку „мальчиком.
Проработав в Москве у купца Крылова много лет, А. Н. Есенин в 1918 г. вернулся в Константиново. «Он не был особенно верующим и в церковь ходил очень редко, — вспоминала А. А. Есенина. — ‹...›
Образование у нашего отца было только сельское, трехклассное ‹...›
Отец очень хорошо и красочно умел рассказывать разные истории или смешные случаи из жизни‹...›
Иногда он пел. У него был хороший слух‹...›»
С 1918 г. А. Н. Есенин некоторое время работал в волисполкоме делопроизводителем и секретарем комитета бедноты.
В своих стихах Есенин не раз упоминает об отце: «Я покинул родимый дом...» (1918), «Исповедь хулигана» (1920), «Письмо от матери» и «Ответ, «Письмо к сестре» и «Мелколесье. Степь и дали...».
...мать — Татьяна Федоровна. — Т. Ф. Есенина (Титова; 1875—1955). А. А. Есенина вспоминала: «Наша мать была единственной девочкой в доме Титовых и поэтому была любимицей. Она была стройна, красива, лучшая песенница на селе, играла на гармони, умела организовать веселую игру».
«Жизненных горестей и невзгод с избытком пришлось на долю Татьяны Федоровны. Долго не ладилась семейная жизнь, смерть уносила малолетних детей. ‹...›
Из детей, оставшихся в живых, сын Александр ‹Разгуляев› должен был по-прежнему жить в чужой семье, и на Татьяне Федоровне лежали заботы о его материальном обеспечении. ‹...›
Беспрерывные заботы и горести наложили отпечаток на характер Татьяны Федоровны, делали ее песни неподдельно грустными, влекли ее к религии. Глубоко и искренно верующей была Татьяна Федоровна».
«Неграмотная, беспаспортная, не имея специальности, — писала А. А. Есенина, — мать устраивалась то прислугой в Рязани, то работницей на кондитерской фабрике в Москве
Образ матери проходит через все творчество Есенина, начиная со стихотворения «Матушка в Купальницу по лесу ходила...» (1912) и кончая стихотворением «Снежная замять дробится и колется...» (20 сентября 1925).
С. 15. ...припадочный дядя. — П. Ф. Титов.
Ночью луна ~ отплывала от их ртов. — Образ луны (месяца) в поэзии Есенина встречается более 150 раз, в том числе и сходный с увиденной поэтом в детстве картиной:
Нынче луну с воды
Лошади выпили.
(«Небесный барабанщик»)
Когда мне сравнялось 12 лет, меня отдали учиться ~ в учительскую школу. — Есенину было 14 лет, когда он поступил в Спас-Клепиковскую учительскую школу
 
...читать выучили в 5. — В наброске «Нечто о себе» к автобиографии 1925 г. поэт напишет: «Читать начал с 5 лет под руководством дяди». С детства чтение стало страстью Есенина. Списки книг, имевшихся у Есенина, составлены его сестрами и в настоящее время хранятся в ГМЗЕ (с. Константиново).
...занимался сам под руководством некоего Клеменова. — Ивана Клеменова Есенин упоминает в письме Г. А. Панфилову: «Я недавно написал „Капли“. Клеменов воскрес, но скоро умрет опять» (конец августа 1912 г.). Второй раз Есенин говорит о Клеменове в беседе с Д. Д. Бурлюком.
Я послал из них некоторые в петербургские журналы и, не получая ответа, поехал туда сам. — Известно, что редакция петроградского «Ежемесячного журнала» 16 января 1915 г. получила стихотворение Есенина «Вечер» («На лазоревые ткани...») (ИРЛИ). Видимо, Есениным были посланы в петроградские журналы и другие стихи, однако ни одно из них тогда не было напечатано. Перед отъездом в Петроград Есенин говорил Н. Н. Ливкину и Н. И. Колоколову:
« — Нет! Здесь в Москве ничего не добьешься. Надо ехать в Петроград. Ну что! Все письма со стихами возвращают. Ничего не печатают. Нет, надо самому... Под лежачий камень вода не течет. Славу надо брать за рога. ‹...›
— Поеду в Петроград, пойду к Блоку. Он меня поймет...
„Мы расстались, — вспоминает Н. Н. Ливкин. — А на следующий день он уехал. И все вышло так, как он говорил. Славу он завоевал...“».
С. 16. Вышла она ‹«Радуница»› в ноябре 1915 г. с пометкой 1916 г. —
1917 году произошла моя первая женитьба на З. Н. Райх ~ 1918 году я с ней расстался... — Дочь Есенина и З. Н. Райх (1894—1939) Татьяна Сергеевна Есенина (1918—1994) писала: «Весной 1917 года Зинаида Николаевна жила в Петрограде одна, без родителей, работала секретарем-машинисткой в редакции газеты „Дело народа“. Есенин печатался здесь. Знакомство состоялось в тот день, когда поэт, кого-то не застав, от нечего делать разговорился с сотрудницей редакции. ‹...›
Со дня знакомства до дня венчания прошло примерно три месяца. Все это время отношения были сдержанными, будущие супруги оставались на „вы“, встречались на людях. Случайные эпизоды, о которых вспоминала мать, ничего не говорили о сближении.
4 августа 1917 года состоялось бракосочетание Есенина и З. Н. Райх в Кирико-Иулиттовской церкви Вологодского уезда). 29 мая 1918 г. у них родилась дочь Татьяна, а 3 февраля 1920 г. сын Константин. Тогда Есенин еще формально не разошелся с З. Н. Райх, но жили они врозь. В плане воспоминаний З. Н. Райх записано: «Осень 20 г., зима 20 года (частые встречи). Параллели не скрещиваются».
19 февраля 1921 г. Есенин подал заявление о разводе с З. Н. Райх, а 5 октября того же года по ходатайству З. Н. Райх брак заочно был расторгнут.
Г. А. Бениславская писала: «Я знала, что так, как З‹инаиду› Н‹иколаевну›, он ‹Есенин› никого никогда не будет любить» . В 1925 г. поэт признался А. И. Тарасову-Родионову: «Только двух женщин любил я в жизни. Это Зинаиду Райх и Дункан»
1921 г. я женился на А. Дункан... — Айседора (Изадора) Дункан (1877—1927) — американская танцовщица, 23 июля 1921 г. прибыла в Москву, где организовала впоследствии балетную школу-студию. Есенин и А. Дункан познакомились, видимо, 3 октября 1921 г.  в мастерской художника Г. Б. Якулова.
Есенин и А. Дункан зарегистрировали свой брак только 2 мая 1922 г. — перед поездкой за границу: «Есенин со 2 мая ‹1922 г.› состоял в зарегистрированном браке с Айседорой Дункан» (газ. «Вечерняя Москва», 1926, 4 сент., № 203). А в Германии, перед поездкой в Америку, Есенин и А. Дункан вторично зарегистрировали свой брак. В письме И. И. Шнейдеру от 21 июня 1922 г. поэт заметил: «Изадора вышла за меня замуж второй раз и теперь уже не Дункан-Есенина, а просто Есенина».
После возвращения в Москву Есенин говорил Г. А. Бениславской о своем отношении к А. Дункан: «Была страсть, и большая страсть, целый год это продолжалось, а потом все прошло — и ничего не осталось, ничего нет». Через некоторое время Есенин и А. Дункан расстались. 13 октября 1923 г. поэт отправил ей телеграмму: «Я люблю другую женат и счастлив». А в сентябре 1924 г. она уехала во Францию.
27 января 1926 г. А. Дункан написала Ирме Дункан: «Смерть Сергея потрясла меня. Я плакала и рыдала о нем так долго, что, кажется, иссякла всякая человеческая способность страдать». В те же дни она сделала заявление парижским газетам: «Трагическая смерть Есенина причинила мне глубочайшую боль. У него были молодость, красота, гениальность. Не удовлетворенный всеми этими дарами, его отважный дух искал невозможного. Он уничтожил свое молодое и прекрасное тело, но дух его будет вечно жить в душе русского народа и в душе всех любящих поэзию».

С. 17. ...изба ~ тощая лошаденка. — Ср: «...крайняя деревенская изба одним подгнившим углом уходит в землю; на смятом жнивье — худая лошадь, хвост треплется по ветру; высоко из прясла торчит конец жерди; и все это величаво и торжественно до слез: это — наше, русское». Впервые на эту параллель обратил внимание С. А. Небольсин
О себе (с. 18). — «Памятка о Сергее Есенине 4/X 1895 — 28/XII 1925», М., 1926, с. 24—26 (с пометкой в предисловии: «Публикуется нами впервые» — с. 5); газ. «Вечерняя Москва», 1926, 6 февр., № 30.
Печатается по недатированному авторизованному списку рукой С. А. Толстой-Есениной, вложенному в наборный экземпляр первого тома Собр. ст.. В текст внесено исправление фактической ошибки: вместо «Козьминской волости» — «Кузьминской волости».
Сохранился черновой автограф второй половины автобиографии (РГАЛИ). Текст написан фиолетовым химическим карандашом на трех листах тонкой и плотной желтоватой бумаги размером 220 ? 350 мм, разорванной на две не совсем одинаковые части.
Датировано в Собр. ст., т. 1, с. XL.
30 июня 1925 г. Госиздат заключил с Есениным договор на издание Собр. ст. в 3 т.. 24 августа редактор этого издания И. В. Евдокимов писал Есенину: «В начале сентября мы наметили сдать в набор все три тома ‹...› считаете ли Вы нужным в собрании сочинений вступительную статью и биографические данные и кому Вы эту работу поручаете нам заказать»

В первой декаде сентября Есенин согласовал план издания Собр. ст. с Госиздатом. 12 сентября Д. А. Фурманов, работавший там, записал: «Пойдет статья Воронского, а перед нею Сережа ‹Есенин› поместит свой материал автобиографический, все, что вспомнит. Я ему подробно указал, что нам надо: по линии его человеческого житья, литературного роста, политических влияний и политического состояния». А 30 декабря 1925 г. Д. А. Фурманов отмечал, что они с Есениным встречались в Госиздате «почти что каждую неделю, а то чаще бывало ‹...›». Видимо, именно тогда, в сентябре, Есенин и начал работать над автобиографией «О себе». Сначала он сделал три наброска. 10 октября в Госиздате было выдано Есенину отношение для работы в Библиотеке им. В. И. Ленина: «Литературный отдел Госиздата просит разрешить С. А. Есенину работать в Особом отделении библиотеки им. Ленина для отбора им в периодических изданиях своих произведений, необходимых для „Собрания сочинений“ С. Есенина, выходящих в Госиздате». Издательство торопило поэта, и заведующий литературно-художественным отделом Н. И. Николаев 15 октября писал:
«Уважаемый Сергей Александрович!
Литературно-художественный отдел Госиздата напоминает Вам, что истекает срок представления всего материала для Вашего собрания сочинений. Отдел просит Вас сдать этот материал в течение трех дней» . И. В. Евдокимов вспоминал: «Планирующие органы Госиздата наметили сдачу в производство «Собрания стихотворений» в ноябре с тем, чтобы начиная с января выпускать его по одному тому в месяц» .
Скорее всего, тогда же, в октябре, Есенин и решил использовать для написания текста «О себе» часть своей берлинской автобиографии), к тому времени уже не раз публиковавшейся
Из текста 1922 г. Есенин опустил: первую фразу — «Я сын крестьянина»; затем — «по бедности отца и многочисленности семейства»; «Из мальчишек ~ на косьбу к деду»; абзац «По воскресеньям ~ в свинчатку»; «16-ти лет»; «Методика ~ не захотел»; «которая продолжается ~ не видели». И в то же время он вставил: «в селе Константинове», заменил «я был выучен лазить» на «я лазил»; «неожиданно грянул» — на «поехал»; в фразе «Среди мальчишек я всегда был...» опустил «я».
После предложения «С Клюевым у нас завязалась при всей нашей внутренней распре большая дружба» Есенин поставил точку и весь конец автобиографии 1925 г. начал писать заново: черновик именно этого текста и сохранился (РГАЛИ), начиная со слов «В эти же годы я поступил в Университет Шанявского ‹...›»
12 сентября 1925 г. Д. А. Фурманов отметил, что автобиография Есенина «пойдет перед статьей А. К. Воронского о поэте». Однако есенинский текст в Собр. ст. 1 помещен после материала критика.
При печатании первого тома Собр. ст. был также опущен абзац «В Университете я познакомился с поэтами Семеновским, Наседкиным, Колоколовым и Филипченко», который в списке С. А. Толстой-Есениной, подписанном поэтом, не вычеркнут.
С. 19. В Университете я познакомился с поэтами Семёновским, Наседкиным, Колоколовым и Филипченко. — Речь идет о Дмитрии Николаевиче Семёновском (1894—1960), Василии Федоровиче Наседкине (1894/1895—1938), Николае Ивановиче Колоколове (1897—1933) и Иване Гурьевиче Филипченко (1887—1937). «Есенину было лет девятнадцать с чем-то, он был моложе меня, — вспоминал Д. Н. Семёновский, — только года на полтора, но казался мне почти мальчиком. ‹...›
Из шанявцев-литераторов Есенин, по его словам, никого не знал.
— Познакомился здесь только с поэтом Николаем Колоколовым, — говорил он, — бываю у него на квартире. Сейчас он — мой лучший друг. ‹...›
Комната Колоколова на некоторое время стала моим пристанищем. Приходил Есенин. Обсуждались литературные новинки, читались стихи, закипали споры. ‹...›
К этому времени Есенин знал, кажется, всех литераторов-шанявцев. То были люди разных возрастов, вкусов, взглядов.
Самым авторитетным среди них считался автор социальных поэм Иван Филипченко ‹...› Писали стихи: сибиряк Янчевский и приехавший из Баку Федор Николаев, сын крестьянина с Урала Василий Наседкин‹...›»
АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ НАБРОСКИ
Сергей Есенин. — Газ. «Молодой сталинец», Тбилиси, 1959, 15 авг., № 97 (в ст. В. Г. Белоусова «Труд смолоду»).
Печатается по автографу (РНБ, архив И. И. Ясинского).
Есенин познакомился с Иеронимом Иеронимовичем Ясинским (1850—1931), писателем, журналистом, редактором газеты «Биржевые ведомости», в свой первый приезд в Петроград (весна 1915 г.). Дочь И. И. Ясинского вспоминала: «С Сергеем Александровичем Есениным я познакомилась в 1915 году, когда он только что приехал в Петроград ‹...›
По воскресным дням к отцу по традиции собирались гости — человек пятнадцать-двадцать. ‹...› Его ‹Есенина› привез к нам Сергей Митрофанович Городецкий ‹...›».
Свои заметки Есенин мог написать либо для готовившегося Ф. Ф. Фидлером (1859—1917) второго выпуска книги «Первые литературные шаги: Автобиографии современных русских писателей», либо в связи с принятием его в общество поэтов имени К. Случевского: «В 1916 году, по рекомендации отца, — отмечала З. И. Ясинская, — на собрании, состоявшемся на Черной речке ‹в доме И. И. Ясинского›, Есенин был принят в общество поэтов имени Константина Случевского».
Судя по приведенным воспоминаниям, автобиографический набросок «Сергей Есенин» был написан поэтом в 1915—1916 гг.
Датируется на этом основании.
С. 21. Напечатался впервые в журнале «Новый журнал для всех» и «Голос жизни»... — Есенин имеет в виду свои публикации в петроградских журналах. До этого он уже печатался в Москве.
...с сопроводительной статьей Гиппиус. — Одновременно со стихами Есенина «Гусляр» («Темна ноченька, не спится...»), «Пахнет рыхлыми драченами...» («В хате»), «Богомолки» («По дороге идут богомолки...»), Рыбак («Под венком лесной ромашки...») в журнале «Голос жизни», П., 1915, № 17, 22 апреля, с. 12 была напечатана статья З. Н. Гиппиус (под псевдонимом Роман Аренский) «Земля и камень».
«Крестьянин села Константинова...»— Сб. «День позии 1965», М.: Сов. писатель, 1965, с. 239 (вместе с автобиографией «Есенин Сергей Ал‹ександрович...›» в ст. Ю. Л. Прокушева «Десять автографов поэта»).
Печатается по автографу (хранится у наследников М. П. Мурашева, Москва; фотокопия, переданная М. П. Мурашевым, — у Ю. Л. Прокушева).
Это набросок к автобиографии поэта «Есенин Сергей Ал‹ександрович...›» ‹1916›.
Датируется по содержанию этой автобиографии .
Нечто о себе. — Газ. «Коммунист», Ереван, 1959, 30 авг., № 205 (в публ. В. Г. Белоусова «Забытые стихи Есенина»).
Печатается по автографу (РГАЛИ). В Собр. соч. поэта впервые включено в 1962 г. (Есенин 5, с. 23).
Текст представляет собой набросок к последней автобиографии Есенина «О себе» (см. коммент.) и состоит из трех пронумерованных фрагментов, написанных светло-фиолетовым химическим карандашом на тонкой и плотной желтоватой бумаге размером 220 ? 350 мм, разорванной на две части неодинаковой величины.
Датируется сентябрем-октябрем 1925 г. (см. коммент. к автобиографии «О себе»).
С. 22. Узнал Клюева, Клычкова, Орешина и Наседкина. — С В. Ф. Наседкиным Есенин познакомился в Университете им. А. Л. Шанявского в Москве (см.: Наседкин В. Последний год Есенина, М., 1926), а с Н. А. Клюевым — осенью 1915 г. в Петрограде (см. коммент. к автобиографии Есенина 1923 г.), там же и с П. В. Орешиным осенью 1917 г.. Дата первой встречи Есенина с С. А. Клычковым не установлена. «Скорее всего, он ‹Есенин› познакомился с С. А. Клычковым через Дмитрия Николаевича Семёновского, который так же, как и Есенин, учился в народном Университете им. А. Л. Шанявского с осени 1913 года» (Юсов Н. Г., Хлебянкина Т. А. — Два Сергея: Сб. к 100-летию со дня рождения С. А. Есенина и 106-летию со дня рождения С. А. Клычкова, Талдом, 1995, с. 32). Известно, что в письмах 1915—1917 гг. А. В. Ширяевцу Есенин упоминал фамилию С. А. Клычкова. Это позволяет предположить, что Есенин и Клычков «встречались в
Москве в те годы. Встречались они в Москве и позднее, даже проживали совместно некоторое время осенью 1918 г., тогда же ездили по творческим делам в Тулу, были одними из организаторов издательства МТАХС», в 1918 г. совместно с М. П. Герасимовым написали «Кантату»).
ДАРСТВЕННЫЕ НАДПИСИ
В настоящий раздел включены 272 дарственных надписи (инскрипта) Есенина.
Кроме того, имеются сведения о более чем 60-ти надписях, которые утрачены или остаются пока недоступными в тех частных собраниях, владельцы которых не дали разрешения на их публикацию. Поэтому некоторые из них можно привести здесь только по памяти. Например, А. М. Ремизову на первой книге поэта «Радуница»: «Алексею Михайловичу Ремизову, Божьему человеку, ‹...› от российского парня Сергея Есенина. Петроград. 1916. 30 января».
Первые публикации есенинских надписей состоялись сразу же после смерти поэта. Отдельные публикации помимо упомянутых делали позднее и другие современники поэта: С. М. Городецкий, М. П. Мурашев, М. Д. Ройзман, Е. Г. Сокол, И. Г. Эренбург, но все же основная часть инскриптов появилась в печати в 50—90-х годах.
В собраниях сочинений Есенина надписи приводили в комментариях, начиная с 1961—1962 гг., а в Собр. соч. в 3-х томах (М., 1970) они были выделены даже в особый раздел (т. 3). Значительное число их вошло в литературную хронику В. Г. Белоусова «Сергей Есенин» (ч. 1, 2, М., 1969—1970). Однако большинство инскриптов было опубликовано в периодических изданиях: РЛ, 1970, № 3 — А. П. Ломан, В. Ф. Земсков; МГ, 1975, № 8 — В. В. Базанов; газ. «Правда-5», М., 1997, 14—21 марта, № 10 — Владимир Ливадин — и многих других.
В разные годы надписи публиковали: В. А. Вдовин, Р. Б. Заборова, А. А. Козловский, М. С. Лесман, Г. Маквей (Англия), А. Ф. Марков, Ю. А. Паркаев, Ю. Л. Прокушев, Ю. Б. Юшкин и другие.
В наст. изд. тексты надписей печатаются по автографам, фотокопиям (копиям) автографов, спискам либо записям, сделанным современниками. Из дарственных надписей, известных в копиях или списках, воспроизводятся только те инскрипты, авторитетность которых не вызывает сомнения.
Все дарственные надписи размещены в хронологическом порядке. При отсутствии авторской даты в угловых скобках даются редакционные даты, установленные по мемуарным или другим источникам. Они располагаются под текстом слева отдельной строкой и выделены курсивом. Когда для надписей установлен только год написания, они размещаются соответственно году после датированных по алфавиту фамилий адресатов.
Некоторые из инскриптов точно датировать не удается. В таких случаях указывается предположительная дата со знаком вопроса.
Тексты надписей воспроизводятся, как правило, с соблюдением авторской графики, а написанные до 1919 года печатаются по новой орфографии; пунктуация дана в соответствии с нормами современного русского языка. Явные описки исправляются без оговорок. Частично утраченные в текстах слова восстанавливаются по первым печатным публикациям, другим источникам и заключаются в угловые скобки. В угловых скобках приводится расшифровка сокращенных поэтом слов.
Сохраняются характерные особенности написания автографов. Владельческие подписи и другие записи, имеющиеся на подлинниках или копиях, приводятся при необходимости в комментариях.
Альбомные и памятные надписи, и, в частности, обращение поэта к Н. А. Клюеву ‹?› или А. Б. Кусикову ‹?› на книге «Голубень». М., 1920, отнесены в раздел «Рукой Есенина» (т. 7, кн. 2 наст. изд.), а стихотворные дарительные экспромты —
Частично сохранившиеся дарственные надписи, перечень несохранившихся инскриптов и список лиц, которым предположительно были сделаны есенинские надписи, см. в разделе «Утраченные и ненайденные произведения». Ряд опубликованных в печати текстов надписей не включен в раздел из-за отсутствия хотя бы фрагментов авторского текста (Императрице Александре Феодоровне) или же как вызывающие большое сомнение в принадлежности С. Есенину (В. М. Дорошевичу).
1. Ел. Г. и Ек. Г. Кирилловым. — Печатается и датируется по тексту в рукописи Екатерины Григорьевны Пирожниковой «Наши встречи с Сергеем Есениным и воспоминания о нем»
Надпись в рукописи воспроизведена Пирожниковой по памяти, т. к. подаренная Есениным книга не сохранилась. По свидетельству ее сына, она была уничтожена в 30-е годы.
 
Кириллова Елизавета Григорьевна (1891—1919) и
Пирожникова (урожд. Кириллова) Екатерина Григорьевна (1894—1975) — случайные знакомые Есенина во время посещения поэтом Зарайска в июне 1912 г.
2. Н. А. Сардановскому. — Печатается по автографу .
Сардановский Николай Алексеевич (1893—1961) — друг юности Есенина, впоследствии преподаватель музыки. Оставил несколько вариантов воспоминаний о поэте, написанных в разные годы.
3. Неустановленному лицу— Печатается и датируется по автографу .
Попытка восстановить утраченный текст в лаборатории Российского Федерального Центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции РФ не увенчалась успехом. Акт экспертизы № 81/020 от 13.02.95 г. (исследование проводил старший эксперт В. Б. Данилович) констатирует: «...выявить содержание подчищенной записи не представляется возможным из-за малого количества красителя, сохранившегося на поверхности оборотной стороны фотографии, и интенсивной подчистки».
По ряду обстоятельств есть основания предположить, что есенинским адресатом является Лидия Леонидовна (по мужу Мацкевич), московская знакомая Есенина, с которой поэт встречался в Москве в 1913—1915 гг.
4. С. П. Ремизовой-Довгелло— Печатается и датируется по тексту: «Russian Literature Triquarterly». Ann Arbor, 1986, № 19, р. 302
Альбом с автографом хранится в частном собрании (США).
Ремизова-Довгелло Серафима Павловна (1876—1943) — жена Ремизова А. М., палеограф.
5. Ю. И. Юркуну. — Печатается по автографу.
Датируется 1915—1916 гг. — временем встреч С. Есенина с Ю. Юркуном.
Юркун (Юркунас) Юрий (Иосиф) Иванович (1895—1938), прозаик, художник; Есенин познакомился с ним осенью 1915 г.
Первая строка «Знаю, чую волю Божью...» учтена как вариант стихотворения «Чую радуницу Божью.
6. Е. М. Хитрову. — Печатается и датируется по автографу
Хитров Евгений Михайлович (1872—1932) — преподаватель русского языка и литературы Спас-Клепиковской второклассной учительской школы, в которой с 1909 по 1912 г. учился Сергей Есенин.
Еще при жизни поэта он принял участие в рукописном журнале «Спас-Клепиковский работник просвещения» (1924, февр., № 1), размноженном потом на гектографе (тираж 30 экз.). В этом журнале были помещены переписанные рукой Хитрова его статья «Мои воспоминания о Сергее Есенине», помеченная «25 февраля 1924 года», и три есенинских стихотворения: «Воспоминание» («За окном у ворот...»), «Звезды», «И. Д. Рудинскому».
7. З. Д. Бухаровой. — Печатается и датируется по автографу (собрание П. Н. Пропалова, г. Вязьма).
Бухарова (в замужестве Казина) Зоя Дмитриевна (1876—1942?), писательница, критик; одна из первых среди рецензентов, давших положительную оценку первой книги Есенина «Радуница».
8. З. Н. Гиппиус. — Печатается и датируется по автографу
Гиппиус Зинаида Николаевна (1869—1945) — поэт, прозаик, критик; познакомилась с Есениным в середине марта 1915 г. в Петрограде. С 1920 г. в эмиграции. Одна из первых положительно отозвалась о творчестве Есенина. Позднее в эмигрантской печати выступала с нападками на поэта.
9. М. П. Мурашеву— Печатается и датируется по автографу
Мурашев (Мурашов) Михаил Павлович (1884—1958) — литератор, журналист, картограф, автор воспоминаний о литературной жизни Санкт-Петербурга — Петрограда 1910—1917-х годов «Встречи и книги» (рукопись хранится у наследников, г. Москва; опубликованы фрагменты, касающиеся его встреч с Есениным).
10. В. С. Чернявскому. —
Чернявский Владимир Степанович (1889—1948) — поэт, артист, один из близких петроградских друзей Есенина, автор воспоминаний о нем «Три эпохи встреч»
11. И. И. Ясинскому
Ясинский Иероним Иеронимович (1850—1931) — литератор, журналист; Есенин познакомился с Ясинским в 1915 г., бывал у него дома, встречался на собраниях литературно-художественного общества «Страда», председателем которого был Ясинский.
12. Натану Венгрову
Венгров Натан (псевд.; наст. фам. и имя Вейнгров Моисей Павлович; 1894—1962) — поэт, литературовед.
13. Ю. К. Балтрушайтису.
Сохранилась другая книга Балтрушайтиса — «Земные ступени: элегии, песни, поэмы». М.: Скорпион, 1911 с дарственной надписью С. Есенину:
«Сергею Александровичу,
          Поэту — автор.
  Москва. 22. I. 16 г.».
Балтрушайтис Юргис Казимирович (1873—1944) — поэт, дипломат.
14. Максиму Горькому.
Максим Горький (псевд.; наст. фам. и имя Пешков Алексей Максимович; 1868—1936) — писатель, литературный критик и публицист, общественный деятель. Познакомился с Есениным осенью 1915 г. в Петрограде, содействовал публикации стихов поэта. Позднее встречался с ним в Берлине. Интересовался творчеством Есенина, особенно интерес усилился после трагической гибели поэта. Написал воспоминания «Сергей Есенин»; впервые они были опубликованы на немецком языке в газете «Berliner Tageblatt» в начале 1927 г. с сокращениями; полностью — в кн.: Горький М. Воспоминания. Рассказы. Заметки. Berlin, «Kniga», 1927.
15. В. С. Миролюбову.
Миролюбов Виктор Сергеевич (1860—1939) — литератор, редактор-издатель «Ежемесячного журнала», в котором печатались стихи Есенина.
16. Н. А. Котляревскому.
Котляревский Нестор Александрович (1863—1925) — историк литературы, академик, один из основателей и первый директор Института русской литературы (Пушкинский Дом), ведал делами Литературного Фонда, помогал писателям материально.
17. Е. И. Замятину
Замятин Евгений Иванович (1884—1937) — писатель, драматург.
18. Н. А. Клюеву
Клюев Николай Алексеевич (1884—1937) — поэт, познакомился с Есениным в начале октября 1915 г., оказал на него большое творческое влияние, но отношения двух поэтов были неровные и сложные. Автор поэмы «Плач о Сергее Есенине» (1926), а также нескольких стихотворений, посвященных Есенину.
19. П. И. Карпову
Карпов Пимен Иванович (1887—1963) — поэт, прозаик.
20. К. К. Владимирову
Владимиров Константин Константинович (1879?— 1933?) — графолог, теософ, литератор.
21. Л. Н. Андрееву
Андреев Леонид Николаевич (1871—1919) — прозаик, драматург.
22. Н. А. Клюеву
23. А. А. Ганину
Фотография с надписью, по свидетельству сестры Ганина — Е. А. Сорокиной, — датировалась 1916 г., хранилась у нее и была уничтожена в 20-е годы.
Ганин Алексей Алексеевич (1893—1925) — поэт, один из друзей Есенина; был свидетелем со стороны невесты при бракосочетании С. А. Есенина и З. Н. Райх 30 июля ст. ст. (12 августа н. ст.) 1917 г. в церкви святых Кирика и Иулитты близ Вологды; с Есениным и Райх совершил поездку по Северу (Вологда — Архангельск — Соловецкие острова). В 1923 г. проходил по так называемому «делу 4-х поэтов» с С. А. Есениным, С. А. Клычковым и П. В. Орешиным.
24. Л. М. Клейнборту
Датируется 1916 г. — годом выхода книги «Радуница» и продолжавшихся встреч С. Есенина с Л. Клейнбортом.
Клейнборт Лев Наумович (Максимович; наст. имя и отчество Лейб Нахманович; 1875—1950) — литературный критик, публицист.
25. В. В. Сладкопевцеву
Датируется 1916 г. — годом выхода книги «Радуница».
По свидетельству литературоведа К. М. Азадовского, беседовавшего с дочерью В. В. Сладкопевцева — И. В. Сладкопевцевой, данный инскрипт обращен к ее отцу.
Сладкопевцев Владимир Владимирович (1876—1957) — литератор, актер, чтец-импровизатор, театральный педагог.
26. Я. Л. Сакеру
Датируется 1916 г. — годом выхода книги «Радуница» и частых встреч С. Есенина с Я. Сакером на квартире редактора.
Сакер Яков Львович (1869—1918) — редактор петроградского журн. «Северные записки».
27. Д. В. Философову
Датируется 1916 г. — годом выхода книги «Радуница».
Философов Дмитрий Владимирович (1872—1940) — публицист, литературный критик; Есенин встречался с ним в Петрограде в 1915—1916 гг.
28. Е. С. Пониковской
Пониковская Елена Станиславовна — петроградская знакомая Есенина.

29. А. С. Балагину
Две последние строки надписи — из стихотворения «Покраснела рябина...» (1916), о чем упомянуто в коммент. к этому произведению (см. т. 1, с. 512 наст. изд.).
Балагин (псевд.; наст. фам. Гершенович) Александр Самойлович (1894 — после 1940) — поэт.
30. З. Н. Райх.
Датируется 1917—1918 гг. — первыми годами совместной жизни С. Есенина и З. Райх.
Райх Зинаида Николаевна (1894—1939) — жена Есенина (1917—1921), впоследствии жена В. Э. Мейерхольда и актриса театра его имени.
31. К. А. Соколову
«Не рыдай мене мати»... — Речь идет об одном из православных песнопений — ирмосе 9-й песни канона (6 глас) «Не рыдай Мене, Мати...», поющемся «на Божественной литургии во святую и Великую субботу» («Православный богослужебный сборник». М.: изд. Московский Патриархии, 1991, с. 51 и 292). Текст ирмоса находится в составе «Триоди постной» — богослужебной книги, которую, очевидно, имеет в виду здесь Есенин.
Соколов Константин Алексеевич (1887—1963) — художник, знакомый Есенина с 1916 г., но особенно дружны они были на Кавказе (Тифлис — Батум) в зиму 1924—1925 гг.
32. В. С. Чернявскому.
О В. С. Чернявском см. коммент. к № 10.
33. П. А. Кузько
Кузько Петр Авдеевич (1884—1969) — журналист, литературный критик; познакомился с Есениным в январе 1918 г. и поддерживал дружеские отношения с ним до конца его жизни. Еще до знакомства Кузько выступил в печати со статьей «О поэтах из народа» (газ. «Кубанская мысль». Екатеринодар, 1915, 29 ноября, № 60), в которой высоко отозвался о даровании молодого поэта. Написал много лет спустя (1963—1964 гг.) большой мемуарный очерк «Есенин, каким я его знал», публикующийся, начиная со сборника «Воспоминания о Сергее Есенине» (М., 1965), в сокращенном виде.
34. И. Г. Эренбургу
...в наших воззрениях на Русь и Бурю... — Здесь, видимо, намек на содержание бесед, которые вели С. Есенин и И. Эренбург весной 1918 года. Эренбург вспоминал об этом: «В мае 1918 года он ‹Есенин› говорил мне, что нужно всё повалить, изменить строение вселенной, что крестьяне пустят петуха и мир сгорит» (Илья Эренбург. Люди, годы, жизнь: Воспоминания в трех томах, т. 1. Изд. испр. и доп. М.: Сов. писатель, 1990, с. 352).
Эренбург Илья Григорьевич (Гершенович; 1891—1967) — прозаик, мемуарист, поэт; поддерживал дружеские отношения с Есениным в 1917—1924 гг., высоко отзывался о его творчестве в печати.
35. З. В. Гейман
Гейман Зинаида (Зельда) Вениаминовна (1892—1971) — знакомая Есенина, подруга З. Н. Райх.
 

36. В. Л. Львову-Рогачевскому
Львов-Рогачевский (наст. фам. Рогачевский) Василии Львович (1873/74—1930) — литературовед, критик.
37. Г. Л. Владычиной
Владычина Галина Леонидовна (1900—1970) — поэтесса, драматург, киносценарист.
38. В. П. Полонскому
Полонский (псевд.; наст. фам. Гусин) Вячеслав Павлович (1886—1932) — критик, литературовед, историк.
39. С. А. Родову
Родов Семен Абрамович (1893—1968) — поэт, литературный критик.
40. А. М. Кожебаткину
Кожебаткин Александр Мелетьевич (Мелентьевич; 1884—1942) — издатель, организатор и владелец изд-ва «Альциона», библиофил.

41. М. П. Герасимову
Герасимов Михаил Прокофьевич (1889—1937) — поэт, один из соавторов Есенина в работе над сценарием «Зовущие зори» (1918) и «Кантатой» (1918).
43. П. В. Орешину
Орешин Петр Васильевич (1887—1938) — поэт, прозаик, один из друзей Есенина, автор нескольких стихотворений, посвященных памяти поэта, и мемуарного очерка «Мое знакомство с Сергеем Есениным».
45. С. А. Родову
46. А. П. Чапыгину
Чапыгин Алексей Павлович (1870—1937) — писатель.
47. Андрею Белому.
Датируется 1918 г. — годом выхода в свет книги «Преображение» и совместной работы по организации книгоиздательства «Московской Трудовой Артели Художников Слова» (МТАХС).
Андрей Белый (псевд.; наст. фам. и имя Бугаев Борис Николаевич; 1880—1934) — поэт, писатель-символист. Познакомился с Есениным в начале февраля 1917 г. в Царском Селе; вместе они участвовали в сборниках «Скифы».
Андрей Белый тепло отзывался о поэзии Есенина, особенно отмечал поэмы «Марфа Посадница» и «Пришествие», ему посвященную. Есенин говорил об Андрее Белом как о поэте, который вместе с Блоком и Клюевым нравился ему «больше всего», и признавался: «Белый дал мне много в смысле формы...»
48. А. А. Блоку
Датируется предположительно 1918 г. — годом выхода в свет книги «Преображение».
Блок Александр Александрович (1880—1921) — поэт. К нему первому пришел Есенин, приехав в Петроград 9 марта 1915 г. Блок дал рекомендательные письма к поэту С. Городецкому и к издательскому работнику М. Мурашеву, поддержав молодого поэта на первых порах жизни в тогдашней столице России. Есенин всегда тепло отзывался о Блоке, любил и ценил его.
49. А. А. Богданову
Датируется предположительно 1918—1919 гг. с учетом выхода в свет книги «Преображение» (конец ноября 1918 г.) и возможных встреч С. Есенина и А. Богданова в следующем году.
Богданов (наст. фам. Малиновский) Александр Александрович (1873—1928) — политический и общественный деятель, литератор, философ, врач.
Можно предположить, что в надписи отразилось отношение Есенина к научно-фантастическому роману-утопии А. Богданова «Красная звезда» (впервые напечатан в 1908 г., до 1920 г. выдержал несколько изданий).
50. А. М. Кожебаткину
Об. А. М. Кожебаткине см. коммент. к № 40.
52. Н. В. Крандиевской
Датируется 1918 г., когда вышла в свет книга «Голубень».
Крандиевская Наталия Васильевна (1888—1963) — поэтесса; в 1917—1938 гг. жена А. Н. Толстого, встречалась с Есениным в Москве и Берлине, автор воспоминаний «Сергей Есенин и Айседора Дункан»
53. В. Л. Львову-Рогачевскому
Датируется 1918 г. — годом выхода в свет книги «Голубень».
Ты рябинушка, ты зеленая... — Здесь использованы начальные строки народной песни «Ты рябинушка, ты кудрявая...»
54. Н. М. Мешкову
Датируется 1918 г. — годом выхода в свет книги «Преображение».
Мешков Николай Михайлович (1885—1947) — поэт.
55. Е. П. Херсонской
Датируется 1918 г. — годом выхода в свет книги «Преображение».
Херсонская Екатерина Павловна (1876—?) — критик, театровед.
57. В. Ф. Ходасевичу и С. Бекетовой
Датируется 1918 г. — годом выхода в свет книги «Преображение».
Ходасевич Владислав Фелицианович (1886—1939) — поэт, прозаик, литературный критик, переводчик, мемуарист. Познакомился с Есениным весной 1918 г., проявлял глубокий интерес к его творчеству. Написал и опубликовал в разные годы несколько статей о Есенине, одну из которых под названием «Есенин», датированную февралем 1926 г., включил в свою книгу воспоминаний «Некрополь» (Брюссель, 1939).
Бекетова София — псевд. Ходасевич (урожд. Чулковой) Анны Ивановны, в первом браке Гренцион (1887—1964), второй жены В. Ф. Ходасевича.
58. М. П. Мурашеву
59. А. Б. Оленину
а этой же странице автограф В. Г. Шершеневича:
Во имя блага и угрозы
Теперь поэт поет
Не так, как прежде «грезы-розы»,
А гордостно «народ-вперед».
Оленин! С нами будь! Ты — добрый! За
Имажинизм стремись на бой!
Народ вперед за знамя образа,
Не сможешь — чорт с тобой!
Есть в мире только образ вещий,
Сравненье — новизна — и ум,
Да очень счастливые вещи,
Которые живут без дум.
Как хорошо: у нас есть тени,
Так как нам не орать.
И будем жить мы по-растеньи:
Цвести и расцветать.
1919           Вад. Шершеневич.
27.II
На другой — чистой — странице надпись А. Б. Мариенгофа:
          Алик, — чорт
          знает, что такое,
          не знаю что писать —
          Магдалина высосала,
          с любовью
          Анатолий Мариенгоф.
Датируется февралем 1919 г. по автографу В. Г. Шершеневича.
Оленин Александр Борисович (1897—1962) — артист московского Камерного театра, режиссер, поэт.
60. В. А. Мониной (с. 84). — Печатается и датируется по автографу . Надпись сделана размашисто, на всю страницу.
Монина Варвара Александровна (1894—1943) — поэтесса.
61. Л. Н. Старку
Старк Леонид Николаевич (1889—1937) — литератор, в первые годы революции был руководителем РОСТА (Российского телеграфного агентства), в то время и член редколлегии Издательства ВЦИК.
62. З. Н. Райх
О З. Н. Райх см. коммент. к № 30.
63. Н. Н. Минаеву
Минаев Николай Николаевич (1893—1967) — поэт.
64. Неустановленному лицу
На папке хранения значится адресат: Пигит Давид Савельевич. Публикаторы в журнале РЛ, 1970, № 3, с. 161 назвали другого адресата — Айзенштата Давида Самойловича.
65. Рюрику Ивневу
 
Рюрик Ивнев (псевд.; наст. фам. и имя Ковалев Михаил Александрович; 1891—1981) — поэт, прозаик, участник группы имажинистов, писал и публиковал воспоминания о Есенине, начиная с 1926 г.
66. А. М. Эфросу
Эфрос Абрам Маркович (1888—1954) — искусствовед, поэт, переводчик.
67. Неустановленному лицу
68. Е. Г. Соколу
Сокол (Соколов) Евгений Григорьевич (1893—1939) — поэт, прозаик, переводчик; автор воспоминаний о Есенине «Одна ночь» (Памяти Есенина, с. 59—72).
69. И. М. Касаткину. Надпись — под фотографией.
На этом же листке ниже рукой А. Б. Мариенгофа:
    и
Анатолий Мариенгоф
             лето 919.
На обороте листка рукой И. М. Касаткина:
  Дарю музею
Есенинских памяток
              Ив. Касаткин
19 окт. 1926 г.
     Москва.
Датируется по автографу А. Б. Мариенгофа.
Касаткин Иван Михайлович (1880—1938) — писатель.
70. Б. В. Гольцеву
Ниже автографа Есенина рукой А. Б. Мариенгофа:
      Анат. Мариенгоф
Зима 919.
Датируется по автографу А. Б. Мариенгофа.
Гольцев Борис Викторович (1896—?) — сотрудник агентства «Центропечать», в 1920—1921 гг. личный секретарь зав. агентством Б. Ф. Малкина (1891—1940).

71. А. Н. Волобуеву
Датируется 1919 г. — годом выхода в свет сб. «Явь».
Волобуев Андрей Николаевич (1886—?) — главный бухгалтер агентства «Центропечать» (1919—1920 гг.).
72. З. В. Лагеркранц
Слова «об имажинизме» написаны, скорей всего, рукой А. Б. Кусикова. Ниже подписи Есенина, видимо, была и подпись Кусикова.
Датируется предположительно 1919 г. по событию, упоминаемому в надписи: монастырские стены были расписаны имажинистами в ночь с 27 на 28 мая 1919 года.
Лагеркранц Зоя Васильевна (род. 1903 г., урожд. Круковская) — русская художница, живет в Стокгольме (Швеция).
73. М. Г. Мандельцвейгу (
Датируется 1919 г. — годом выхода в свет сб. «Явь».
Мандельцвейг Михаил Григорьевич (1885—1947) — сотрудник Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции, содействовал выходу в свет коллективного сборника «Явь», позднее — издательский работник.
75. Е. А. Устиновой.
Можно с уверенностью предположить, что надпись обращена к Елизавете Алексеевне Устиновой (1897-?), жене Г. Ф. Устинова, знакомой Есенина, называвшего ее шутливо — «тетя Лиза» .
Датируется предположительно 1919 г. по воспоминаниям Г. Ф. Устинова, где указывается, что после знакомства с Есениным в конце 1918 года, поэт какое-то время в начале 1919 года жил с супругами Устиновыми в одной гостинице «Люкс».
76. Р. Шмериной (
Над надписью Есенина рукой Г. Р. Колобова:
Подпись С. Есенина удостоверяет приложением печати и руками: Г. Колобов.
Ниже рукой А. Б. Мариенгофа:
Брошу.
                   Мариенгоф.
На автографе Есенина оттиск круглой печати: «Московская Трудовая Артель Художников Слова». Датируется 1919 г., см.: Марков А. «Храните у себя эту книжку...». Заметки библиофила. М., 1989, с. 275.
Шмерина Раиса (1901—1940?) — молодая актриса, соседка по дому в Богословском пер., где проживали Есенин и Мариенгоф.
77. Е. Р. Эйгес
Обстоятельства написания этого инскрипта приводит в своих мемуарах Е. Р. Эйгес: «Помню, я прочитала Есенину свое стихотворение, которое оканчивалось словами: „И счастье, что было возможно три года тому назад“. Он взял со стола книжку „Голубень“ и написал на ней, сбоку наверху так: ‹далее — текст надписи›».
Эйгес Екатерина Романовна (1890—1961) — переводчица, библиотечный работник, знакомая Есенина.
78. Б. Р. Эрдману
На той же странице обложки слева рукой А. Б. Мариенгофа:
Как знак приязни
        Борису Эрдману
                Анат. Мариенгоф.
Имя адресата сильно стерто. Здесь же на обложке подписи: «В. Шершеневич» и «Рюрик Ивнев».
Датируется 1919 г. — годом выхода в свет сб. «Явь».
Эрдман Борис Робертович (1899—1960) — театральный художник, один из участников литературной группы имажинистов.
79. Ф. Е. Лейбман и Е. И. Лившиц
В правом углу с. 2 обл. подпись: «С. Есенин», а внизу листа, видимо, один из адресатов поставил дату: «19.IV.20 г.».
Фраза «Я тебя, милый друг...» обращена, скорей всего, к Е. И. Лившиц.
Датируется по помете одного из адресатов.
Лейбман Фрида Ефимовна (1896—1941) — харьковская знакомая Есенина, впоследствии жена Л. И. Повицкого.
Лившиц Евгения Исаковна (1901—1961) — близкая знакомая Есенина, познакомилась с Есениным в марте 1920 г. в Харькове, позднее встречалась с поэтом в Москве.
80. Н. Н. Захарову-Мэнскому
Захаров-Мэнский (наст. фам. Захаров) Николай Николаевич (1895 — после 1940) — литератор, знакомый Есенина; один из составителей первой библиографии поэта.
81. Л. Б. Каменеву
Каменев (псевд.; наст. фам. Розенфельд) Лев Борисович (1883—1936) — партийный и государственный деятель, член Политбюро ЦК ВКП(б) (1919—1926); оказывал содействие Есенину и его друзьям-имажинистам в издательской и книготорговой деятельности.
82. Г. М. ‹?› Козлову
Козлов — возможно, это Козлов Георгий Михайлович (1878—1938), партийный и издательский работник.
83. Ф. Е. Лейбман, Е. И. Лившиц, Ф. А. Шерешевской
Ниже надписи Есенина рукой А. Б. Мариенгофа:
А. Мариенгоф
23 июль 20 год.
).
Датируется по помете рукой А. Б. Мариенгофа.
О Ф. Е. Лейбман и Е. И. Лившиц см. коммент. к № 79.
Шерешевская Фанни Абрамовна — знакомая Есенина.
84. Б. А. Сорокину
 
На книге — владельческая надпись: «Александре Александровне Есениной передаю эту книгу с дорогой для меня надписью ‹...› Эту книжку я долго носил в вещевом мешке, служа в Красной Армии. ‹...› Б. Сорокин. Ртищево. 1959».
445
Сорокин Борис Андреевич (1893—1972) — журналист, литератор, знакомый Есенина и сокурсник его по годам учебы в Университете им. А. Л. Шанявского в Москве.
85. Е. Г. Соколу
О Е. Г. Соколе см. коммент. к № 68.
86. Я .П. Гребенщикову
...князю обезьяньему... — Звание, которое существовало в придуманной А. М. Ремизовым «Обезьяньей палате». Званием князей «Обезьяньей палаты» были пожалованы немногие: М. Горький, А. Блок, А. Белый, Е. Замятин... Всем членам палаты Ремизов выдавал рисованные грамоты Обезвелволпала (Обезьянья великая вольная палата). Из грамоты явствует, что Я. П. Гребенщикову также было пожаловано звание обезьяньего князя с титулом: «князь обезьяний, книгочий василеостровский, хранитель обезьяньего ларца с дурацким колпаком, бубенчиком и обезьяньим хвостом» (журн. «Новое лит. обозрение», М., 1996, № 17, с. 202).
Гребенщиков Яков Петрович (1887—1935) — библиограф и библиофил.
88. Ж. Е. Кожебаткиной
Кожебаткина Жанна Евгеньевна — жена издательского работника и владельца изд-ва «Альциона» А. М. Кожебаткина, знакомая Есенина.
89. И. К. Меньшикову
Меньшиков Иван Константинович — знакомый Есенина.
90. Е. Е. Нечаеву
Нечаев Егор Ефимович (1859—1925) — поэт и беллетрист.
91. Н. Я. Серпинской
Серпинская (по мужу Фатова) Нина Яковлевна (1893, по другим данным 1895—1955) — поэтесса, беллетрист, художница, знакомая Есенина.
92. Н. В. Скородумову
Под автографом Есенина рукой А. Б. Мариенгофа:
            и
Анатолии Мариенгофе
                декабрь 1920
                      Москва
книжная лавка
«имажинистов»
Скородумов Николай Владимирович (1887—1947) — библиофил и библиограф, член Русского библиографического общества.
93. Л. Г. Шпет:
А. Мариенгоф
     1920 декаб.
Р. Ивнев
     28/XII 20
                 М.
Шпет Ленора Густавовна (1905—1976) — дочь философа Г. Г. Шпета, театровед, работала в Государственном центральном театре кукол, которым руководил Сергей
Образцов. Надпись пятнадцатилетней девушке Леноре Есенин сделал заочно.
94. И. В. Грузинову
Грузинов Иван Васильевич (1893—1942) — поэт, критик, участник группы имажинистов, один из друзей Есенина. Грузинову принадлежат воспоминания «С. Есенин разговаривает о литературе и искусстве»
96. В. И. Гастеву
Гастев Василий Иванович (1899—1984) — знакомый Есенина, его импресарио в 1920 г. во время поездки в Ростов-на-Дону и по Северному Кавказу.
97. Нине Грацианской
Датируется 1920 г. — годом выхода в свет книги «Голубень» в изд-ве «МТАХС» и встреч С. Есенина и Н. Грацианской в Ростове-на-Дону в июле месяце.
Нина Грацианская (псевд.; наст. фам. Гербстман, в первом браке Зелинская, во втором — Александрова) Нина Осиповна (Иосифовна); 1904—1990) — поэтесса, ростовская знакомая Есенина. После смерти поэта напечатала свои воспоминания «О нечаянной радости» в сборнике «Литературный Ростов — памяти Сергея Есенина» (Ростов-на-Дону, 1926, с. 57—59). Позднее выступала в печати с воспоминаниями о Есенине, дополняя их новыми подробностями.
98. В. Т. Кириллову
Датируется 1920 г. с учетом знакомства С. Есенина с В. Кирилловым (декабрь 1919 г.) и выхода в свет кн. «Конница бурь»
Кириллов Владимир Тимофеевич (1890—1937) — поэт, деятель Пролеткульта, один из организаторов в 1920 г. литературной группы «Кузница», позднее — председатель Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (ВАПП). Познакомился с Есениным зимой 1919 г., дружил с ним, оставил воспоминания «Встречи с Есениным»
 
101. Неустановленному лицу
Датируется 1920 г. — годом выхода в свет книги «Трерядница».
Игнатий — это, возможно, Ломакин Игнатий Семенович (1885—1938), писатель, журналист, драматург, (другой знакомый с таким именем из окружения Есенина неизвестен). Адресат подлежит уточнению.
102. С. А. Обра?довичу
Датируется 1920 г. — годом выхода в свет сб. «Харчевня зорь».
Обра?дович Сергей Александрович (1892—1956) — поэт. Как и Есенин, Обра?дович учился в Московском Университете им. А. Л. Шанявского. Член Московского Пролеткульта. Позднее — участник объединения пролетарских писателей «Кузница», сотрудник редакции журн. «Кузница», секретарь и член правления ВАПП (Всероссийская ассоциация пролетарских писателей).
103. Д. С. Пигиту
Датируется 1920 г. с учетом времени выхода в свет кн. «Конница бурь..
Пигит Давид Савельевич (1888—?) — член коллегии «Центропечати», зав. отделом учета и распределения агентства; в дальнейшем зав. Центральной учетно-распределительной комиссией
104. О. Г. Савичу
Датируется 1920 г. с учетом времени выхода сб. «Плавильня слов».
Савич Овадий Герцович (1896—1967) — поэт и переводчик.
105. А. П. Чапыгину
Датируется 1920 г. — годом выхода в свет сб. «Харчевня зорь» и встреч С. Есенина и А. Чапыгина в Харькове в марте-апреле того же года.
Об А. П. Чапыгине см. коммент. к № 46.
106. И. Г. Филипченко
Датируется 1920 г. — годом выхода в свет книги « Трерядница».
Филипченко Иван Гурьевич (1887—1937) — поэт.
107. И. И. Старцеву
Датируется 1920 г. по воспоминаниям И. И. Старцева.
Старцев Иван Иванович (1896—1967) — знакомый Есенина; в начале 20-х годов был заведующим кафе имажинистов «Стойло Пегаса», впоследствии известный библиограф.
109. Я. Г. Блюмкину
Блюмкин Яков Григорьевич (Симха-Янкель Гершенович; 1898—1929), левый эсер, участник убийства в Москве германского посла В. Мирбаха в 1918 г., сотрудник ВЧК и ОГПУ, считал себя другом имажинистов.
111. Г. П. Юдину.
Юдин Григорий Петрович — актер, коллекционер.
112. И. Н.
Розанов Иван Никанорович (1874—1959) — историк литературы, знаток русской поэзии, библиофил, автор воспоминаний «Есенин о себе и других» (М., 1926), двух мемуарных очерков о поэте (в сб. «Памяти Есенина». М., 1926); ЕЖЛТ.
113. И. Н. Бороздину
Бороздин Илья Николаевич (1873—1959) — в то время член коллегии календарного отдела, заведующий отделом Государственного издательства РСФСР, впоследствии историк, литературный критик, профессор Воронежского университета.
115. И. Г. Эренбургу
О И. Г. Эренбурге см. коммент. к № 34.
116. С. Н. ‹?› Любимову
Любимов Сергей Николаевич (?) — знакомый Есенина, устроитель литературного вечера поэта в Самаре в 1921 г. (клуб железнодорожников).
117. С. Д. Балухатому
Книга с надписью хранилась в библиотеке ИРЛИ; утрачена в послевоенные годы, местонахождение ее в настоящее время неизвестно.
Балухатый Сергей Дмитриевич (1892—1945), литературовед.
119. М. П. Костёловой
Костёлова (в замужестве Новикова) Маргарита Петровна (1898—1984) — знакомая Есенина по Ташкенту, невеста Александра Ширяевца.
121. А. В. Ширяевцу
Ширяевец (псевд.; наст. фам. Абрамов) Александр Васильевич (1887—1924) — поэт, один из близких друзей Есенина.
122. В. Ф. Наседкину
Надпись свидетельствует о неизвестной встрече (встречах?) С. А. Есенина с В. Ф. Наседкиным в Туркестане. Есенин приехал в Ташкент 12—13 мая и пробыл до 3 июня 1921 года, а Наседкин уже находился там и принимал участие в борьбе с басмачами.
Наседкин Василий Федорович (1894/95—1938) — поэт, муж сестры Есенина — Екатерины, автор книги «Последний год Есенина (Из воспоминаний)». М., 1927.
123. Э. Ф. Голлербаху.
Голлербах Эрих Федорович (1895—1942) — поэт, литературовед, искусствовед, критик.
124. Я. З. Черняку
Черняк Яков Захарович (1898—1955) — литературовед, в 20-е годы секретарь у А. В. Луначарского, а также секретарь журн. «Печать и революция».
125. А. Б. Гатову
Гатов Александр Борисович (1899—1972) — поэт, переводчик.
126. T. H. Dickinson (Т. Г. Дикинсону)
Книга с надписью хранится в Славянской Коллекции Нью-Йоркской Публичной Библиотеки (США).
Дикинсон Томас Герберт (Dickinson Thomas Herbert; 1877 — 1961) — писатель, драматург, педагог. Приехал в Россию в 1921 г. с миссией «ARA» (American Relief Administration — «Американская администрация помощи»). Деятельность этой организации была разрешена в РСФСР в связи с голодом в Поволжье.
Возможно, Дикинсон был поклонником Айседоры Дункан, посещал особняк на Пречистенке, где жила танцовщица, и там познакомился с Есениным.
130. В. Л. Львову-Рогачевскому
О В. Л. Львове-Рогачевском см. коммент. к № 36.
131. Б. А. Пильняку.
Пильняк (наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (1894—1938) — прозаик. На смерть Есенина откликнулся заметкой-некрологом
 
132. М. Д. Ройзману
Ройзман Матвей Давидович (1896—1973) — литератор, один из основателей «Ассоциации вольнодумцев» в Москве. Автор воспоминаний о Есенине, написанных и опубликованных в разные годы, а также книги «Все, что помню о Есенине» (М.: Сов. Россия, 1973).
133. Г. А. Санникову
 
Санников Григорий Александрович (1899—1969) — поэт, один из организаторов и руководителей объединения пролетарских писателей «Кузница».
134. Г. Г. Шпету
Шпет Густав Густавович (1879—1937) — философ.
135. В. Э. Мейерхольду ‹?›
В. В. Базанов в МГ отнес надписи к Всеволоду Иванову, В. А. Вдовин в статье «...С любовью и верой в его победу»
Скорей всего, надписи обращены именно к В. Э. Мейерхольду.
136. Ю. И.
Айхенвальд Юлий Исаевич (1872—1928) — литературовед, критик.
137. С. М. Городецкому.
Городецкий Сергей Митрофанович (1884—1967) — поэт, прозаик, переводчик. Один из первых, после Блока, литераторов, принявших самое близкое участие в литературной судьбе молодого рязанца. «Он встретил меня весьма радушно», — писал Есенин о Городецком по приезде в Петроград весной 1915 г. Дружеские отношения между поэтами сохранились до смерти Есенина.
138. В. И. Вольпину
Вольпин Валентин Иванович (1891—1956) — поэт, журналист, литературовед, книговед; составитель (в соавторстве с Н. Н. Захаровым-Мэнским) библиографии С. А. Есенина, опубликованной: Есенин С.
139. Эмилю Кроткому и Е. Я. Стырской
Мишки — Эмиль Кроткий (псевд.; наст. фам. и имя Герман Эммануил Яковлевич; 1892—1963) — поэт-сатирик и Стырская Елизавета Яковлевна (1898—1947) — поэтесса, первая жена Э. Кроткого.
«...Мишки (он ‹Есенин› любил давать прозвища и меня с женой окрестил, по моему домашнему имени, „Мишками“)» — см.: Герман Э. Я. Из книги о Есенине. — Материалы, с. 169.
140. А. В. Лентулову
Лентулов Аристарх Васильевич (1882—1943) — живописец, один из организаторов объединения московских художников «Бубновый валет» (1910—1916).
141. В. Г. Лидину
Лидин (наст. фам. Гомберг) Владимир Германович (1894—1979) — писатель, библиофил.
142. А. В. Луначарскому
Луначарский Анатолий Васильевич (1875—1933), партийный и государственный деятель, писатель, драматург, литературный критик. Нарком просвещения (1917—1929). Покровительствовал Есенину и вместе с тем критиковал поэта, его друзей-имажинистов в печати и публично за их стихи.
143. Неустановленному лицу
Возможно, надпись обращена к сестре Екатерине (ср. обращение к ней — «г‹оспо›жа хорошая» в письме от 10 августа 1922 г. из Венеции).
144. Г. М. Пистрак
Ниже надписи Есенина расписались В. Шершеневич и А. Кусиков.
Пистрак Г. М. — это, возможно, родственница педагога, профессора Моисея Михайловича Пистрака (1888—1940).
148. А. И. Тинякову.
Тиняков Александр Иванович (1886—1934) — поэт, журналист, критик.
150. М. Я. Шику
Шик Максимилиан Яковлевич (1884—1968) — поэт, переводчик, критик, библиофил.
152. П. Е. Щёголеву
Щёголев Павел Елисеевич (1877—1931) — писатель, историк, публицист, издатель, известный пушкинист.
155. Н. А. Адуеву
Адуев (наст. фам.: Рабинович) Николай Альфредович (1895—1950) — поэт-сатирик.
156. Д. С. Айзенштату
Датируется 1921 г. — временем совместной работы в книжном магазине «Московской трудовой артели художников слова».
Айзенштат Давид Самойлович (1880—1947) — литератор, искусствовед, антиквар-букинист.
159. Н. Д. Вольпин
Датируется по воспоминаниям Н. Д. Вольпин.
Вольпин Надежда Давидовна (род. 1900 г.) — поэтесса, переводчица, близкая подруга Есенина.
161. М. Н. Гаркави
Датируется предположительно 1921 г. с учетом выхода в свет сборника «Имажинисты».
Гаркави Михаил Наумович (1897—1964) — артист МХАТа, Камерного и др. театров, эстрадный конферансье.
162. С. Д. Головачеву
Датируется 1921 г. — временем совместной работы в книжном магазине «Московской Трудовой Артели Художников Слова».
Головачев Сергей Дмитриевич (1904—1950) — поэт, книготорговый и издательский работник. Познакомился с Есениным в 1920 году. Вместе с Есениным в 1920—21 гг. работал в книжной лавке-магазине «Московской Трудовой Артели Художников Слова»
РСФСР. Свои стихи подписывал псевдонимом «Сергей Златый» или «Златный».
О С. М. Городецком см. коммент. к № 137.
165. Б. Е. Гусману
Датируется предположительно 1921 г.
Гусман Борис Евсеевич (1892—1944) — писатель, редакционный работник, автор книги-антологии этюдов «100 поэтов. Литературные портреты» (Тверь, 1923), где есть и «портрет» Есенина.
166. И. С. Козлову
Датируется предположительно 1921 г. — временем встреч С. Есенина с И. С. Козловым.
Козлов Иван Семенович — заведующий отделом приемки и распределения книг при книжной экспедиции агентства «Центропечать» (1919—1921 гг.).
.
171. А. Б. Кусикову.
Датируется 1921 г. — годом выхода в свет книги «Исповедь хулигана».
Кусиков (наст. фам. Кусикян) Александр Борисович (1896—1977) — поэт, участник группы имажинистов, один из близких друзей Есенина. С 1922 г. жил за границей (Берлин, Париж). Ему был посвящен цикл «Москва кабацкая» (1922—1923 гг.). На смерть друга Кусиков отозвался статьей-воспоминаниями «„Только раз ведь живем мы, только раз...“: Памяти Есенина» (газ. «Парижский вестник». 1926, 10 янв., № 207).
173. В. Л. Львову-Рогачевскому
174. Н. Г. Полетаеву
Датируется по воспоминаниям Н. Г. Полетаева.
Полетаев Николай Гаврилович (1889—1935) — поэт и прозаик, участник литературного объединения «Кузница». Познакомился с Есениным в 1918 г., встречался с ним и в последующие годы. Написал воспоминания о поэте «Есенин за восемь лет» (сб. «Сергей Александрович Есенин: Воспоминания». М.; Л., 1926, с. 92—106).
176. В. Г. Шершеневичу
Датируется предположительно 1921 г. по сопоставлению событий и фактов в отношениях С. Есенина и В. Шершеневича.
Шершеневич Вадим Габриэлевич (1893—1942) — поэт, драматург, переводчик, критик; один из основателей и теоретиков литературной группы имажинистов. После смерти Есенина напечатал ряд статей о поэте (журн. «Советское искусство». М., 1926, № 1; газ. «Заря Запада». Витебск, 1926, 15 янв.; «Коммуна». Самара, 1926, 17 янв. и др.), а также воспоминания (под заглавием «О друге» они были помещены в ЕЖЛТ, с. 51—64). Позднее, в 30-х годах, написал воспоминания «Великолепный очевидец», где уделил большое внимание Есенину (полная редакция опубликована в книге «Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова». М.: Московский рабочий, 1990, с. 417—646).
178. Г. И. Светлому
Светлый (псевд.; наст. фам. Павлюченко) Георгий Иванович (1888—1955) — поэт.
179. Г. А. Бениславской
Бениславская Галина Артуровна (1897—1926) — издательский работник, секретарь и близкий друг Есенина.
180. Я. М. Козловской
Козловская Янина Мечиславовна (1901—1970) — журналистка, редакционный работник, знакомая Есенина, подруга Г. А. Бениславской.
181. Я. П. Гамзе
Гамза Я. П. — поэт, член литературной группы «Кузница».
182. С. Т. Коненкову
Зимагор (зимогор) — крестьянин, приехавший в город на заработки и оставшийся там зимовать; в просторечии — бродяга.
Коненков Сергей Тимофеевич (1874—1971), скульптор. Познакомился с Есениным в 1915 г. в Москве. Знакомство позже переросло в большую дружбу и сотрудничество. Осенью 1918 г. они вместе с другими литераторами пытались создать крестьянскую секцию при московском Пролеткульте. В том же 1918 г. по проекту С. Коненкова была сделана мемориальная доска павшим героям революции. При ее открытии на Кремлевской стене 7 ноября прозвучала положенная на музыку «Кантата», написанная С. Есениным в соавторстве с М. Герасимовым и С. Клычковым. С. Коненков вылепил бюст Есенина из глины (не сохранился) и создал скульптурный портрет поэта из дерева (1920) (хранится в ИМЛИ). О своих встречах с Есениным он рассказал в книге «Мой век» .

185. Г. Б. Шмерельсону
Шмерельсон Григорий Бенедиктович (1901—1943?) — поэт, участник литературной группы ленинградских имажинистов.
186. Я. Эбергардту) С. Есенина и «в ней рукой поэта записано его стихотворение „Хулиган“».
Эбергардт Яков — литератор; Есенин встречался с ним в Чикаго (США) в конце октября 1922 г.
187. Айседоре Дункан
Датируется предположительно 1922—1923 гг. — временем совместной жизни С. Есенина и А. Дункан.
Надпись — перефразировка первой строки стихотворения М. Ю. Лермонтова «Благодарность» (1840). Полный текст его такой:
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей,
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
Дункан Айседора (1877—1927) — американская танцовщица, жена Есенина (1922—1924).
188. Ирме Дункан
Датируется предположительно 1922 г. с учетом времени выхода в свет книги «Пугачов» и встреч С. Есенина и И. Дункан в Москве.
На обороте листка со списком рукой С. А. Толстой-Есениной:
          От Ек. Ал.
          Есениной
          28/XII 29.
Дункан Ирма (наст. имя Ирма Доретта Генриетта Эрих-Гримм; 1897—1977) — приемная дочь Айседоры Дункан, танцовщица, руководительница (до 1928 г.) школы-студии, основанной А. Дункан в Москве.
189. Н. А. Клюеву (с. 213). — Печатается по автографу (ИРЛИ. Литературный музей Пушкинского Дома).
В надписи, возможно, упрек Н. Клюеву за его резкие стихи против Есенина в книге «Четвертый Рим», вышедшей в начале 1922 года. В связи с этим датируется предположительно 1922 г.
190. И. И. Шнейдеру (с. 214). — Печатается по списку рукой Е. А. Есениной (ГЛМ).
На обороте листка со списком рукой С. А. Толстой-Есениной:
          От Ек. Ал.
          Есениной
          28/XII 29.
 
Датируется по воспоминаниям И. И. Шнейдера.
Шнейдер Илья Ильич (1891—1980) — журналист, театральный работник, директор школы А. Дункан, позднее был руководителем Московского театра-студии им. Айседоры Дункан, просуществовавшего до 1949 г.
В своей книге «Встречи с Есениным: Воспоминания» (вышла тремя изданиями) Шнейдер, говоря о выходе в свет есенинского «Пугачова», отмечал, что поэт «сделал на одной из них ‹книг› коротенькую надпись и подарил мне. К сожалению, книга не сохранилась». Можно предположить, что именно эта надпись и была сделана Есениным И. И. Шнейдеру.
191. В. М. Левину
Левин Вениамин Михайлович (Менделевич) (1892—1953) — поэт, критик, издательский работник; написал воспоминания «Есенин в Америке» опубликованные в газете «Новое русское слово» (Нью-Йорк, 1953, 9—13 авг., № 15080—15083).
192. М. Л. Брагинскому
Брагинский Мани Лейб (наст. фам., псевд. Мани-Лейб; 1884—1953) — поэт, переводчик; переводил произведения Есенина на идиш.
193. Louise Lara (Луизе Лара)
Книга с автографом демонстрировалась на выставке «Paris-Moscouw», Centre Pompidou, Париж, 1979. По данным каталога этой выставки оригинал хранится в Biblioth?que Nationale, Paris.
Lara Louise (Louise-Victorine-Charlotte de Larapidie de L’Isle; 1876—1952) — актриса парижского театра Com?die-Fran?aise с 1896 по 1919 г. 13 (?) мая 1923 года Louise Lara выступала с чтением стихов Есенина во французском переводе в Th?atre Raymond Duncan в Париже. Перед ней читал свои стихи сам поэт. (Сообщено Г. Маквеем).
194. А. Г. Назаровой.
Назарова Анна Гавриловна (1900—1972) — знакомая Есенина, одна из близких подруг Г. А. Бениславской, редакционный работник.
195. З. Г. Гринбергу
Гринберг Захарий Григорьевич (1889—1949) — председатель комиссии по заграничным закупкам Наркомпроса и представитель Госиздата РСФСР в Берлине (1923).
 

197. Е. Г. Соколу.
Первые три слова автографа написаны наискось. Внизу, в левом углу листка, помета рукою Е. Сокола фиолетовыми чернилами:
      1923 г.
Стойло Пегаса.
Датируется по помете Е. Г. Сокола.
198 С. Б. Борисову
Датируется по воспоминаниям С. Б. Борисова.
Борисов (псевд.; наст. фам. Шерн) Семен Борисович (1894—1941) — писатель.
199. С. С .Виноградской
По словам В. Ф. Земскова, надписанная Есениным фотография была сделана в 1923 г. Датируется по этому указанию.
Виноградская Софья Селимовна (1902—1964) — писательница, автор книги воспоминаний «Как жил Сергей Есенин» (М., 1926).
 
202. З. П. Фельдману
Датируется предположительно 1923—1924 гг. с учетом выхода в свет книги «Избранное» (сентябрь 1922 г.), возвращения Есенина из-за границы (3 августа 1923 г.) и последующего времени возможных встреч поэта с З. Фельдманом.
Фельдман Зиновий Петрович — знакомый Есенина.
203. Н. П. Хорикову
Датируется предположительно 1923—1924 гг. с учетом выхода в свет журн. «Гостиница для путешествующих в прекрасном» и временем возможных встреч С. Есенина и Н. Хорикова.
Хориков Николай Павлович (1899—1937?) — поэт, прозаик, литературный критик.
 
207. Владимиру Ричиотти
Владимир Ричиотти (псевд.; наст. фам. и имя Турутович Леонид Осипович; 1899—1939) — поэт, публицист, участник литературной группы ленинградских имажинистов; познакомился с Есениным в 1922 г., автор воспоминаний «Есенин перед самим собой» («Красная газета». Веч. вып. Л ., 1926, 28 дек., № 311).
208. Ивану Приблудному
Иван Приблудный (псевд.; наст. фам. и имя Овчаренко Яков Петрович; 1905—1937) — поэт, один из друзей Есенина Последних лет его жизни.

210. В. И. Эрлиху
Датируется по помете А. П. Ломана (?).
Эрлих Вольф Иосифович (1902—1937) — поэт, входил в группу ленинградских имажинистов, близкий знакомый Есенина в последние годы его жизни.
211. Н. В. Богословскому.
Было пять Друзей — по мнению А. Н. Богословского в указанной выше публикации, «пять друзей — это Н. А. Клюев, С. А. Клычков, П. В. Орешин, А. В. Ширяевец и С. А. Есенин».
Один ушел — скорее всего, имеется в виду друг поэта Ширяевец (А. В. Абрамов), умерший 15 мая 1924 г.
Богословский Николай Вениаминович (1904—1961) — литературный критик.
213. М. С. Дудорову
Дудоров Матвей Семенович (1891—1956) — поэт.
214. М. С. Дудорову
В верхней части титул. листа владельческая подпись: «М. Дудоров».
215. Ин. А. Оксёнову (с. 239). — Печатается и датируется по автографу (частное собрание, г. Москва).
Опубликовано: РЛ, 1970, № 3, с. 164 (с неточностью: вместо VII месяца указан II); Юсов-96, с. 331 (факсимиле надписи).
Оксёнов Иннокентий Александрович (1897—1942) — литературовед, критик, поэт.
216. П. Е. Щёголеву (с. 240). — Печатается и датируется по автографу (собрание А. Ф. Маркова, г. Москва).
Опубликовано: Марков А. «Храните у себя эту книжку...» Заметки библиофила. М.: Книга, 1989, с. 279; Юсов Н. Г. Прижизненные издания С. А. Есенина: Библиографический справочник. М.: Златоцвет, 1994, илл. № 17 (факсимиле надписи).
О П. Е. Щёголеве см. коммент. к № 152.
217. В. А. Мануйлову (с. 241). — Печатается и датируется по автографу (ИРЛИ).
Опубликовано: РЛ, 1970, № 3, с. 165 (неточно); точно — Мануйлов В. О Сергее Есенине. — Журн.
482
«Звезда». Л., 1972, № 2, с. 181; Юсов-96, с. 332 (факсимиле надписи).
Мануйлов Виктор Андроникович (1903—1987) — литературовед, поэт, мемуарист.
218. Л. Ф. Файнштейну (с. 242). — Печатается и датируется по тексту, сообщенному А. А. Козловским. Им же установлено, что надпись обращена к Л. Ф. Файнштейну.
Местонахождение фотографии с надписью неизвестно.
Опубликовано: Юсов-96, с. 209.
Файнштейн Лев Фабианович — журналист, бакинский знакомый Есенина; написал воспоминания «Сергей Есенин в Баку» (САЕ, с. 116—124).
219. М. А. Чагиной (с. 243). — Печатается по копии, снятой С. П. Кошечкиным до утраты отдельных слов в автографе. Датируется по автографу (ГМЗЕ. Основной научный фонд).
Выше надписи Есенина рукой П. И. Чагина:
М. А.
Примите дружный дар двух рыцарей
          пера — верн‹ого›
Скандального Сергея и бурн‹ого›
                  Петра.
Баку
     1 октября 1924.
Часть текста в настоящее время утрачена.
Опубликовано: Чагина М. У истоков «Персидских мотивов» — Газ. «Лит. Россия». М., 1970, 2 окт., № 40, с. 11 (неточно); РЛ, 1970, № 3, с. 165 (неточно); точно — Кошечкин С. «С любовью и дружбой...» — Сб. «День поэзии 1980». М., 1980, с. 98. Юсов-96, с. 333 (факсимиле надписи).
Чагина Мария Антоновна (1898—1984) — вторая жена П. И. Чагина; Есенин встречался с ней в Баку в 1924—1925 гг.
483
220. П. М. Денисовой-Соколовой (с. 244). — Печатается и датируется по автографу (собрание П. М. Денисовой-Соколовой, хранится у А. К. Соколова, г. Санкт-Петербург).
Опубликовано: Хроника, 2, с. 151.
Денисова-Соколова Параскева Михайловна (1895—1987) — актриса, жена художника К. А. Соколова, одного из друзей Сергея Есенина.
221. Н. П. Стору (с. 245). — Печатается и датируется по автографу (собрание Н. П. Стора, хранится у наследников, г. Москва).
Опубликовано: Приглашение на вечер 28 ноября 1980 года в ЦДЖ, посвященный 85-летию со дня рождения Сергея Александровича Есенина (факсимиле надписи).
Стор (Стороженко) Николай Павлович (1903—1984) — журналист; встречался с Есениным на Кавказе в 1924—1925 гг.
222. Н. П. Стору (с. 246). — Печатается и датируется по автографу (собрание Н. П. Стора, хранится у наследников, г. Москва).
Опубликовано: Маквей Г. Письма и записки С. А. Есенина. — «Новый журнал». Нью-Йорк, 1972, кн. 109, с. 167; Sergei Esenin: A Pictorial Essay / Сост. и аннот. G. McVay. — Сб. «Russian Literature Triquarterly». Ann Arbor: Ardis, 1974, № 8, р. 436 (илл. № 28, факсимиле надписи).
О Н. П. Сторе см. коммент. к № 221.
223. Л. М. Богорату (с. 247). — Печатаются: надпись — по тексту авторизованной Богоратом машинописи, вклеенной в книгу; четверостишие и подпись — по автографам (собрание А. Ф. Маркова, г. Москва).
На с. 43 книги под стихотворением «Не жалею, не зову, не плачу...» тем же синим химическим карандашом подпись: «С. Есенин».
484
Опубликовано: Марков А. «Храните у себя эту книжку...» Заметки библиофила. М.: Книга, 1989, с. 285.
Датируется по тексту, приведенному по памяти Л. Богоратом.
Дарственная надпись была на обл. книги и не сохранилась. Воспроизведена по памяти Л. М. Богоратом в указанной выше машинописи, где им также рассказано об истории написания этих автографов.
Богорат Лазарь Моисеевич — знакомый Есенина; в 1924 г. — студент Сельскохозяйственного института в Детском Селе (Царском Селе), где несколько раз выступал Сергей Есенин.
224. Неустановленному лицу (с. 248). — Печатается и датируется по автографу (ГЛМ. Отдел изобразительных фондов XX века).
Опубликовано: Измайловская Т. Певцу России. — Газ. «Московская правда». 1965, 2 окт., № 232.
В публикации высказано мнение, что надпись обращена к А. Б. Мариенгофу. Однако это маловероятно, так как дружеские отношения между поэтами нарушились в декабре 1923 г., после известного «дела 4-х поэтов».
225. М. И. Лившиц (с. 249). — Печатается по автографу (РГАЛИ). В правом нижнем углу этой страницы тем же карандашом, рукой неустановленного лица: «26/VII 24».
Датируется по этой помете.
Опубликовано: Хроника, 2, 135.
Лившиц (в замужестве Бернштейн) Маргарита Исаковна (1903—1978), близкая знакомая Есенина; познакомились они в Харькове в марте 1920 г., встречались и в последующие годы.
226. А. А. Берзинь (с. 250). — Печатается по автографу (частное собрание, г. Москва).
Опубликовано: Паркаев Ю. «Самые лучшие минуты...» (К истории взаимоотношений С. Есенина и А. Берзинь). —
485
Газ. «Русь Святая». Липецк, 1993, 15—28 июля, № 12/13, с. 13; «О Русь, взмахни крылами». Есенинский сб. Вып. 1. На обл.: Новое о Есенине. М.: Наследие, 1994, с. 264 (факсимиле надписи).
Датируется 1924 г. с учетом выхода в свет Альманаха артели писателей «Круг» (май 1924 г.).
Берзинь Анна Абрамовна (1897—1961) — писательница, издательский работник, близкая знакомая Есенина. Автор воспоминаний «Последние дни Есенина» (журн. «Кубань». Краснодар, 1970, № 7, с. 82—100).
227. Ш. Н. Тальян (с. 251). — Печатается и датируется по факсимиле.
Опубликовано: Мкртчян Л. «Шаганэ ты моя, Шаганэ...» — Газ. «Коммунист». Ереван, 1959, 15 февр., № 39 (факсимиле надписи).
Книга с надписью хранится у наследников Ш. Н. Тальян (г. Ереван, Республика Армения).
Тальян (в замужестве Тертерян) Шагандухт (Шаганэ) Нерсесовна (1900—1976) — преподавательница русского языка, батумская знакомая Есенина.
Имя Шаганэ поэт ввел в ряд стихотворений цикла «Персидские мотивы».
228. Ш. Н. Тальян (с. 252). — Печатается по тексту: В. Белоусов. Сергей Есенин. М.: Знание, 1965, с. 27.
Датируется началом января 1925 г. по воспоминаниям Ш. Н. Тальян («Вместе с книжкой ‹„Москва кабацкая“, см. № 227› он ‹Есенин› принес фотографию!..»).
Фотография с автографом была у Ш. Н. Тальян. Местонахождение ее в настоящее время неизвестно.
О Ш. Н. Тальян см. коммент. к № 227.
229. Ю. А. Тетруевой (с. 253). — Печатается и датируется по факсимиле.
Опубликовано: Юшкин Ю. За строкой автографа. — Газ. «Лит. Россия». М., 1981, 19 июня, № 25, с. 19 (факсимиле надписи).
486
Книга с надписью хранится в частном собрании (г. Тбилиси, Республика Грузия).
Тетруева (Веселовская) Юлия Алексеевна (1894—1954) — редакционный работник, библиограф.
230. Ю. А. Тетруевой (с. 254). — Печатается по факсимиле.
Опубликовано: Бебутов Г. О Сергее Есенине. Четыре эскиза. — Журн. «Лит. Грузия». Тбилиси, 1968, окт., № 10, с. 90 (факсимиле надписи).
Датируется февралем 1925 г. — временем встреч С. Есенина и Ю. Тетруевой в Тифлисе.
Книга с автографом хранилась в собрании Г. В. Бебутова. Местонахождение ее в настоящее время неизвестно.
О Ю. А. Тетруевой см. коммент. к № 229.
231. Т. Ю. Табидзе (с. 255). — Печатается и датируется по факсимиле.
Опубликовано: Летопись дружбы грузинского и русского народов с древних времен до наших дней / Сост. Г. Бебутов. Ч. II. Тбилиси: Заря Востока, 1961, с. 207 (факсимиле надписи).
Книга с надписью хранилась в музее Т. Ю. Табидзе (г. Тбилиси, Республика Грузия).
Табидзе Тициан Юстинович (1895—1937) — поэт, один из «голуборожцев», был дружен с Есениным в 1924—1925 гг. во время его пребывания в Тифлисе. Свои воспоминания о поэте «С. Есенин в Грузии» Т. Табидзе напечатал в газ. «Заря Востока». Тифлис, 1927, 6 янв., № 1372.
232. Н. А. Табидзе (с. 256). — Печатается по тексту: Табидзе Н. Встреча с поэтом. — Журн. «Лит. Грузия». Тбилиси, 1965, окт., № 10, с. 94.
Датируется февралем 1925 г. по воспоминаниям Н. А. Табидзе.
Книга с надписью была у Н. А. Табидзе (г. Тбилиси). Местонахождение ее в настоящее время неизвестно.
487
«Голубые рога (роги)» — литературная группа грузинских символистов, возникшая в 1915 г. в Кутаиси — Тифлисе, просуществовала до 1930 г. Членами группы были поэты: Гр. Робакидзе, В. Гаприндашвили, Г. Леонидзе, П. Яшвили, Т. Табидзе и другие.
Табидзе Нина Александровна (1900—1964) — жена поэта Т. Ю. Табидзе, врач, автор воспоминаний о Есенине «Золотая монета» (Восп-65, с. 390—392).
233. В. Г. Лидину (с. 257). — Печатается и датируется по автографу (частное собрание, г. Москва).
Опубликовано: Бейлинсон Я. Старейшина. — Газ. «Книжное обозрение». М., 1974, 1 янв., № 1, с. 16.
О В. Г. Лидине см. коммент. к № 141.
234. А. Л. Миклашевской (с. 258). — Печатается и датируется по автографу (РНБ. Русский фонд).
Опубликовано: Миклашевская А. Встречи с Сергеем Есениным. — «Учительская газета». М., 1960, 4 окт., № 119 (не полностью); Есенин С.
Миклашевская Августа Леонидовна (1891—1977) — актриса, ей посвящен цикл стихотворений «Любовь хулигана».
235. Н. В. Богословскому
Книга с надписью хранилась в частном собрании в г. Москве. Местонахождение ее в настоящее время неизвестно.
.
236. С. Ф. Файнштейну ‹?› (с. 260). — Печатается и датируется по автографу (частное собрание, г. Москва).
Под машинописным текстом стихотворения «Собаке Качалова» подпись: «С. Есенин».
488
Опубликовано: «На Литейном». Седьмой антикварно-букинистический аукцион. [Каталог]. СПб., 1993, с. 66; Юсов-96, с. 337 (факсимиле надписи).
Скорее всего, надпись обращена к Семену Фабиановичу Файнштейну (1900-?), в то время сотруднику газеты «Бакинский рабочий». Публикация стихотворения «Собаке Качалова» состоялась в указанной газете 7 апреля 1925 г.
237. С. А. Толстой-Есениной
Толстая-Есенина Софья Андреевна (1900—1957) — жена Сергея Есенина (1925), внучка Л. Н. Толстого.
238. З. В. Гейман
239. В. В. Гольцеву
Гольцев Виктор Викторович (1901—1955) — литературовед, критик, в 1925 г. сотрудник Госиздата РСФСР.
240. И. И. Доронину
На с. 1 обл. в правом верхнем углу рукой неустановленного лица, теми же красными чернилами: «Ив. Доронин».
Доронин Иван Иванович (1900—1978) — поэт.
241. И. В. Евдокимову
Книга с надписью хранилась у И. В. Евдокимова. Местонахождение ее в настоящее время неизвестно.
Евдокимов Иван Васильевич (1887—1941) — писатель, редактор «Собрания стихотворений» в 3-х томах, подготовленного С. А. Есениным, составитель и редактор т. 4 — «Стихи и проза»; издание вышло в 1926—1927 гг.
242. Ю. А. Ушеренко
Ушеренко Юрий Абрамович — знакомый Есенина.
243. Н. П. Савкину
Савкин Николай Петрович (1900 — после 1970) — поэт, входил в группу имажинистов, ответственный редактор кооперативного издательства «Современная Россия», один из друзей Есенина, официальный редактор журн. «Гостиница для путешествующих в прекрасном».
244. В. Ф. Наседкину
О В. Ф. Наседине см. коммент. к № 122.
245. А. А. Берзинь
Марк — Мейчик Марк Наумович; о нем см. коммент. к № 247.
 
246. Д. К. Богомильскому
Богомильский Давид Кириллович (1887—1967) — издательский работник, член правления издательства «Круг».
Федя — псевдоним (партийная кличка) Д. К .Богомильского до революции 1917 г.
247. М. Н. Мейчику
Мейчик Марк Наумович (1880—1950) — пианист и музыковед, знакомый Есенина; в 1924 г. совершил несколько гастрольных поездок по СССР вместе с Айседорой Дункан, в 1925 г. был зав. издательством «Музторг МОНО».
248. С. А. Толстой-Есениной
О С. А. Толстой-Есениной см. коммент. к № 237.
249. С. Б. Фрумену
Фрумен Семен Борисович — предприниматель; помог Есенину издать «Конницу бурь. Второй сборник имажинистов». [М.]: Див, 1920.
250. С. Б. Фрумену
О С. Б. Фрумене см. коммент. к № 249.
251. Е. С. Герцог
Герцог Екатерина Сергеевна — поэтесса, знакомая Есенина.
252. И. М. Касаткину
Об И. М. Касаткине см. коммент. к № 69.
253. П. А. Радимову (частное собрание, г. Москва).
Радимов Павел Александрович (1887—1967) — поэт, художник (родился в Рязанской губернии).
254. В. В. Иванову
Иванов Всеволод Вячеславович (1895—1963) — писатель, один из близких друзей Есенина.
255. А. Е. Крученых
Крученых Алексей Елисеевич (1886—1968), поэт-футурист, коллекционер. После смерти Есенина выпустил более 14 книжек и листовок о нем, оскорбительных для памяти поэта.
256. Неустановленному лицу
Автор хроники указал адресатом С. Борисова (?) и местом хранения автографа — ГЛМ; публикаторы надписи в РЛ (А. П. Ломан и В. Ф. Земсков) считают адресатом С. А. Полоцкого (надпись приведена не полностью; местом хранения автографа тоже указан ГЛМ). Однако надписьна кн. «Стихи». М.; Л.: Круг, [1924], хранящейся в ГЛМ (Библиотека), является поддельной; подлинная надпись — в Рязани (РИАМЗ).
Полоцкий Семен Анатольевич (1905—1952) — поэт, сценарист, входил в группу ленинградских имажинистов.
257. В. П. Яблонскому
Яблонский Виктор Петрович (1897-?) — актер МХАТ-2, знакомый Есенина.
258. Д. К. Богомильскому
Датируется 1925 г. по воспоминаниям Д. К. Богомильского.
О Д. К. Богомильском см. коммент. к № 246.
259. Д. К. Богомильскому
Датируется 1925 г. по воспоминаниям Д. К. Богомильского.
О Д. К. Богомильском см. коммент. к № 246.
260. В. И. Болдовкину
Датируется 1925 г. по воспоминаниям В. И. Болдовкина.
Болдовкин Василий Иванович (1903—1963) — знакомый Есенина, брат П. И. Чагина, ему было посвящено стихотворение «Прощай, Баку! Тебя я не увижу...» в первой публикации (Бак. раб. 1925, 25 мая, № 115).
262. Н. К. Вержбицкому
Датируется по воспоминаниям Н. К. Вержбицкого.
Вержбицкий Николай Константинович (1889—1973) — писатель, журналист. Познакомился с Есениным весной 1921 г. в Москве; встречи и дружеские отношения их продолжились осенью 1924 г. после приезда Есенина на Кавказ (Тифлис — Батум).
263. В. И. Вольпину
Датируется 1925 г. — годом выхода в свет книги «Персидские мотивы».
О В. И. Вольпине см. коммент. к № 138.
495
264. А. К. Воронскому
Датируется 1925 г. — годом выхода в свет журнала «Кр. новь».
Воронский Александр Константинович (1884—1937) — писатель, литературный критик, редактор журналов Кр. новь и «Прожектор». Есенин посвятил ему поэму «Анна Снегина» (1925).
265. З. В. Гейман.
Датируется 1925 г. — годом выхода в свет книги «О России и революции».
О З. В. Гейман см. коммент. к № 35.
266. В. А. Мануйлову
Датируется 1925 г. по воспоминаниям В. А. Мануйлова.
О В. А. Мануйлове см. коммент. к № 217.
267. Г. И. Светлому
Датируется по сообщению А. А. Козловского.
О Г. И. Светлом см. коммент. к № 178.
268. С. А. Толстой-Есениной
О С. А. Толстой-Есениной см. коммент. к № 237.
269. С. А. Толстой-Есениной
На обороте листка рукой неустановленного лица карандашом: «Anacreon London Lawrence and Bullen MDCCCXLIII». Возможно, что этот листок из книги, где были публикации древнегреческого поэта-лирика Анакреонта (Анакреона).
Г. Маквей посчитал этот текст запиской, однако дарительное обращение «Милой Соне» и внешний вид листка, как страницы из какой-то книги, явно говорят за то, что это есенинский инскрипт.
Датируется 1925 г. — временем совместной жизни С. А. Есенина и С. А. Толстой-Есениной.
О С. А. Толстой-Есениной см. коммент. к № 237.
270. Р. П. Чагиной
Датируется 1925 г. — временем написания стихотворения «Голубая до веселая страна...».
Чагина Роза Петровна (1919—1979) — дочь П. И. Чагина от первого брака.
С. А. Толстая-Есенина писала о шестилетней дочери Чагина, «которая сама себя прозвала „Гелия Николаевна“ по имени какой-то актрисы. Все окружающие в шутку так . Есенин очень любил и понимал детей и находился с этой девочкой в большой дружбе» (Восп., 2, 261).
271. В. П. Яблонскому
Датируется 1925 г. по фотографии.
О В. П. Яблонском см. коммент. к № 257.
272. В. П. Яблонскому
Датируется 1925 г. — временем встреч С. Есенина с В. Яблонским.
О В. П. Яблонском см. коммент. к № 257.

КОЛЛЕКТИВНОЕ
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ДЕКЛАРАЦИИ И МАНИФЕСТЫ
Едва ли какой-либо факт творческой биографии поэта вызывал столько споров, как факт его принадлежности к группе имажинистов: «Когда Есенин оказался в компании имажинистов, многие стали его оплакивать и пророчить гибель таланта» (Розанов, с. 4).
«При всех твоих достоинствах, — обращался к Есенину В. Г. Шершеневич, — всегда указывается на один недостаток — близость с имажинистами. Прямо какое-то бельмо на глазу у всех твой имажинизм.
В неоконченном письме Иванову-Разумнику в мае 1921 г. Есенин писал: «Дело не в имажинизме, которое притянула к нам З. Венгерова в сборнике «Стрелец» 1915 г., а мы взяли да немного его изменили. Дело в моем осознании, преображении мира посредством этих образов».
В своей вызвавшей в 1915 г. немало откликов статье «Английские футуристы» З. Венгерова, в частности, рассказала о встречах и беседах с основоположником нового направления в английской поэзии — имажизма (возникшего как школа в англоязычной литературе в 1909 г.) — Эзрой Паундом. Венгерова привела слова Паунда, поясняющие суть нового литературного направления: «...в поэзии мы имажисты. Наша задача сосредоточена на образах, составляющих первозданную стихию поэзии, ее пигмент, то, что таит в себе все возможности, все выводы и соотношения...» (Стрелец, сб. первый, Пг., 1915, с. 93). Очевидно, именно эта статья и подтолкнула Шершеневича к мысли назвать себя сначала имажионистом, а затем имажинистом и искать единомышленников.
Впервые термин «имажионизм» употреблен Шершеневичем в книге «Зеленая улица. Статьи и заметки об искусстве» (1916). Однако на предпосылки возникновения нового течения он указал уже в своем «Футуризме без маски» (М., 1913), где говорит о футуризме: «Во что разовьется в будущем это течение, вызывающее сейчас столько брани и похвал, конечно, предугадать трудно. Мне кажется, что в ближайшем будущем предстоит новая перегруппировка ‹разрядка коммент.›, которая выметет пыль, поднявшуюся от поломки старого особняка, и на этом месте воздвигнется новый небоскреб во всей его задуманной стильной чистоте» (с. 101). Вместе с тем, называя себя уже имажионистом, Шершеневич еще не порывает связи с футуризмом. Весьма примечательно в этом плане его признание: «Я по преимуществу имажионист. Т. е. образы прежде всего. А так как теория футуризма наиболее соответствует моим взглядам на образ, то я охотно надеваю, как сандвич, вывеску футуризма...» (Зеленая улица, с. 7). Окончательное отмежевание Шершеневича от футуризма в связи с осознанием самостоятельной концепции имажинизма относится к 1918 г. (см. ‹Шершеневич В.› У края «прелестной бездны». — Альм. «Без муз», 1918, № 1, с. 43. — Подпись: Георгий Гаер).
Уже в «Зеленой улице» Шершеневич делает основной акцент на неожиданности для читателя поэтического образа: «...только новое и оригинальное способно нас взволновать, ошеломить, врезаться в кучу наших мыслей, наших впечатлений, подобно тому, как бешеный мотор врывается в толпу зевак и, умчавшись, оставляет раненого. Этот судорожно корчащийся мертвец и будет тем впечатлением, которое остается в нашем сознании» (Зеленая улица, с. 15). Созданные по такому принципу неожиданные, натуралистически-ошеломляющие, эпатирующие читателя образы станут главными в творчестве имажинистов.
Совсем на другой, органической основе подойдет к разработке теории своего имажинизма Есенин, называвший имажинистами всех художников слова, владевших выразительным, образным языком: и безымянного автора «Слова о полку Игореве», и поэтов Л. А. Мея, А. А. Фета, Ф. И. Тютчева. Есенин рассказывал о своем первом впечатлении от «Слова...»: «Я познакомился с ним очень рано и был совершенно ошеломлен им, ходил, как помешанный. Какая образность! Вот откуда, может быть, начало моего имажинизма» (Розанов, с. 16. Неслучайно Рюрик Ивнев собирался написать специальную работу «С. Есенин и Слово о полку Игореве», о чем было объявлено в коллективном сборнике Есенина, Мариенгофа, Шершеневича 1921 г. «Золотой кипяток». Замысел не осуществился). И. В. Грузинов вспоминал: «Он ‹Есенин› выбирает лучшие, по его мнению, стихи Мея, читает мне. Утверждает, что у Мея чрезвычайно образный язык. Утверждает, что Мей имажинист» (Грузинов И. С. Есенин разговаривает о литературе и искусстве. М., 1927, с. 4).
В конце 1918 г., независимо друг от друга, Есенин, Мариенгоф и Шершеневич пришли к осознанию «теории образных напечатлений». В это время, вспоминает Мариенгоф, «стали бывать ‹...› на Петровке Вадим Шершеневич и Рюрик Ивнев. Завелись толки о новой поэтической школе образа» (Восп.-95, с. 215). «Были мы люди не знакомые друг другу, — продолжает Шершеневич, — и вдруг оказалось, что, кроме любимой нашей поэзии, у нас есть и еще что-то общее, и это общее путем долгих споров вылилось в движение ‹...› под названием имажинизма» (ЕЖЛТ, с. 52). Тот факт, что имажинизм был основан, с одной стороны, им самим, «а с другой — Шершеневичем», Есенин подчеркивает в автобиографии 1924 г. (см. наст. кн., с. 17).
Организационно группа объединилась вокруг своего кооперативного издательства (информация об организованном «на артельных началах» издательстве «Имажинисты» была напечатана в газете «Советская страна», 1919, 10 февр., № 3, с. 8) и литературного кафе «Стойло Пегаса». Эта штаб-квартира имажинистов, находясь в самом центре Москвы, на Тверской, являлась одним из наиболее популярных московских литературно-артистических кафе 20-х годов. Здесь читались стихи, проводились диспуты о поэзии, путях развития современного искусства — театра, кино, живописи, творческие вечера В. Брюсова, С. Есенина, В. Качалова, В. Мейерхольда и др.
В пору увлечения имажинизмом Есенин считал, что именно с ним связаны пути развития поэзии (см. его письмо Р. В. Иванову-Разумнику, май 1921 г.). В. Кириллов приводит в этой связи адресованные ему есенинские слова: «Ты понимаешь, какая великая вещь и-мажи-низм! Слова стерлись, как старые монеты, они потеряли свою первородную поэтическую силу. Создавать новые слова мы не можем. Словотворчество и заумный язык — это чепуха. Но мы нашли способ оживить мертвые слова, заключая их в яркие поэтические образы. Это создали мы, имажинисты. Мы изобретатели нового. Если ты не пойдешь с нами — крышка, деваться некуда» (САЕ, с. 174).
Характер отношения Есенина к имажинизму отражают и некоторые дарственные надписи (см. наст. кн., с. 137, 166, 193). Это, в частности, его автограф на «Треряднице», подаренной И. Н. Бороздину 7 марта 1921 г.: «‹...› Не было бы Есенина, не было бы и имажинизма. Гонители хотят съесть Имажинизм, но разве можно вобрать меня в рот?» Поэт называет себя «вождем имажинизма» и «Имажинистов» (в дарственных надписях: А. В. Луначарскому — на «Треряднице» и И. С. Козлову на книге А. Авраамова «Воплощение: Есенин — Мариенгоф», обе 1921), а группу имажинистов — «примыкающей» к нему (в заявлении А. В. Луначарскому 17 марта 1922 г.).
Расхождения между Есениным и другими имажинистами начались с самого начала существования группы. Уже первый совместный документ — «Декларация», — по признанию Шершеневича, создавался «не так просто». Эти разногласия проявлялись во всем, что касалось творчества: Есенин не разделял отношения имажинистов к поэтическому образу, их взглядов на задачи и цели искусства.
Свое понимание поэтической образной системы Есенин изложил в «Ключах Марии» (1918) еще до знакомства с Шершеневичем и Мариенгофом (подробнее см. т. 5, с. 439—500 наст. изд.). Созданные самостоятельно еще до знакомства с имажинистскими теориями на основе глубокого изучения крупнейших исследований по фольклору, есенинские «Ключи Марии» имажинисты вначале старались «притянуть» к себе: в объявлениях издательства «Имажинисты» название этой книги сопровождалось подзаголовком «теория имажинизма», и, рецензируя ее, Шершеневич называл Есенина «одним из идеологов имажинизма» (журн. «Знамя», М., 1920, № 2 (4), май, стб. 57). Однако, судя по исправлениям, внесенным Есениным в текст рукописи (одно из них — полемика с футуризмом, который он именует «подглуповатым»), очевидно, что еще осенью 1918 г., в период написания «Ключей Марии», поэт воспринимал Шершеневича как видного представителя одного из самых неприемлемых для него течений — футуризма (см. т. 5 наст. изд., варианты «Ключей Марии»). Ни о какой творческой близости к Шершеневичу и его поэтической практике у автора «Ключей Марии» тогда не могло быть и речи. Если называть «Ключи Марии» «теорией имажинизма», то имажинизма особого, «есенинского», ничего общего не имеющего с имажинизмом других членов группы.
Имажинизм представлялся Есенину своеобразной интерпретацией народно-поэтической образности. Эта естественная органичность отсутствовала в произведениях других имажинистов, на что неоднократно указывал сам поэт, в частности, в беседе с И. Н. Розановым (1921): «Многие думают, что я совсем не имажинист, но это неправда: с самых первых шагов самостоятельности я чутьем стремился к тому, что нашел более или менее осознанным в имажинизме. Но, — делает многозначительную оговорку Есенин, — беда в том, что приятели мои слишком уверовали в имажинизм, а я никогда не забываю, что это только одна сторона дела, что это внешность. Гораздо важнее поэтическое мироощущение. Шершеневичу это до сих пор чуждо, и долго не было этого поэтического содержания у Мариенгофа. Одна только внешность имажинизма» (выделено коммент. — Розанов, с. 4—5). Тот же мемуарист приводит есенинскую оценку произведений других имажинистов: «нутра у них чересчур мало». «Я же, — добавлял Есенин, — в основу кладу содержание, поэтическое мироощущение» (Розанов, с. 10). О принципиальном различии своего и других имажинистов отношения к образу Есенин говорил в это время Вс. Рождественскому: «...разные мы, если глубже взглянуть. У них вся их образность от городской сутолоки, а у меня — от родной Рязанщины, от природы русской. Они скоро выдохлись в своем железобетоне, а мне на мой век всего хватит.‹...› Пишу не для того, чтобы что-нибудь выдумать, а потому, что душа того просит. Никого ничему не учу, а просто исповедуюсь перед всем миром, в чем прав и в чем виноват. Принимай меня таким, как есть, каким меня мать и родина на свет произвели...» (Восп., 2, 111).
В отличие от своих «собратьев» и в своих эпатажах Есенин всегда оставался «нежным хулиганом»: «Мне хочется вам нежное сказать» («Исповедь хулигана»). В этом плане справедливо наблюдение И. Розанова: «1920 и 1921 годы важны в поэтической деятельности Есенина тем, что поэт резче, чем раньше, выразил свое поэтическое лицо, показал себя «нежным хулиганом», найдя новую, острую и никем еще не использованную тему» (Розанов, с. 5). Примечательно, что в подготовленном поэтом в 1923 г. для издания за рубежом сборнике стихотворений из восьми включенных в него произведений («Исповедь хулигана», «Песнь о собаке», «Хулиган», «Закружилась листва золотая...», «Корова», «В том краю, где желтая крапива...», «Не жалею, не зову, не плачу...», «Кобыльи корабли») только три — «Исповедь хулигана», «Хулиган» и «Кобыльи корабли» — являются «имажинистскими».
Самые дальновидные из современников поэта уже тогда понимали, что связь его с имажинистами — внешняя. В. Львов-Рогачевский заметил тогда же: «Никакая каторга с ее железными цепями не укрепит и не свяжет этих заклятых врагов не на жизнь, а на смерть» (Львов-Рогачевский [В]. Имажинизм и его образоносцы... [

В конце концов творческие разногласия имажинистов привели к тому, что группа разделилась на правое (С. Есенин, Р. Ивнев, А. Кусиков, И. Грузинов, М. Ройзман) и левое крыло (В. Шершеневич, А. Мариенгоф, Н. Эрдман) с противоположными взглядами на задачи поэзии, ее содержательную сторону, форму, образ (см.: Александр Кусиков и Борис Пильняк в Доме литераторов. — Журн. «Вестник литературы», Пг., 1922, № 2—3, с. 37—38).
Сложность проблемы «Есенин и имажинизм» заключается еще и в том, что, противостоя формалистическим изыскам в своей поэтической практике и в теории (см. «Быт и искусство»), Есенин принимал участие в имажинистских эпатажах («Засучив рукава и приготовив немало острот и стихов, мы завоевывали славу себе и имажинизму». — Великолепный очевидец, с. 461), что дало повод критикам говорить о способах «сухаревского распространения своей литературы» имажинистами
Серьезные сомнения в универсальности имажинизма, его «иссякаемость» Есенин, как признавался сам, впервые «очень ясно почувствовал» во время зарубежного путешествия. Передавая в очерке «Железный Миргород» свое впечатление от океанского лайнера, на котором он пересек океан («Эта громадина сама — образ. Образ без всякого подобия» — т. 5, с. 162 наст. изд.), поэт вспоминает: «Вот тогда я очень ясно почувствовал, что исповедуемый мною и моими друзьями «имажинизм» иссякаем. Почувствовал, что дело не в сравнениях, а в само?м органическом ‹выделено коммент.›» (там же).
Таким образом, ко времени возвращения на родину Есенин внутренне уже был подготовлен к разрыву с имажинистами: «Он стал различать как бы два имажинизма. Один — одиозный мариенгофский, с которым он „будет бороться“, а другой свой — есенинский, который он „признавал“ и от которого „не уходил“»
Письмом в «Правду» 31 августа 1924 г. Есенин (совместно с И. Грузиновым) объявил о роспуске имажинизма: «Мы, создатели имажинизма, доводим до всеобщего сведения, что группа „Имажинисты“ в доселе известном составе объявляется нами распущенной».
Для членов Ордена есенинское заявление явилось неожиданным, что объяснялось, по крайней мере, тремя причинами. Во-первых, И. Грузинов не являлся «создателем имажинизма» (см. у Шершеневича: «Есть такой юноша Иван Грузинов, которому очень хочется стать имажинистом. В недавно выпущенной книге „Имажинизма основное“ ‹...› вульгаризовано и переповторено обывательски все то, что хорошо звучало в моем „Дважды два пять“ и Толином „Буян-острове“». — Кому я жму руку, с. 27). Во-вторых, «Письмо» ударило по имажинизму, когда он переживал трудные времена как в Москве, так и в Ленинграде.
Обстановка вокруг имажинизма в Ленинграде хорошо передана в письме В. Ричиотти, который, по замечанию Шершеневича, «на себе выносил всю борьбу в Ленинграде за имажинизм», Мариенгофу 9 апреля 1924 г.: «С большим прискорбием беру перо, чтобы, написав Вам это письмо, отвлечься от тех неприятностей, которые довелось мне переживать. Я вспомнил: Вам эти переживания знакомы в связи со статьей Родова по поводу 1 № Гостиницы. То же самое у меня. ‹...› В Ленинграде против меня злопыхателями и корыстными врагами ведется форменная травля со всеми ее атрибутами вплоть до официальных кляуз и доносов. Почти все редакции ленинг‹радских› журналов получили подобные «документы». Обвиняют во враждебно-настроенности к соввласти, это меня — воевавшего за Октябрь! Тактика установилась самая бесчеловечная: систематического замалчивания. Я очень страдаю. Очевидно, вынуждают подобными пытками заставить отказаться от имажинизма».
В-третьих, — и это самое главное — имажинисты до последней минуты не теряли надежды на возвращение к ним Есенина. В опубликованном 10 февраля 1924 г. в берлинской газете «Накануне» «Открытом письме Александру Кусикову» Шершеневич перечисляет имажинистов: «Я много раз говорил «мы». Кто это «мы»? Я говорю о себе, о тебе, Сандро, о Мариенгофе, об Ивневе, Грузинове, Ник. Эрдмане...» И далее Шершеневич пытается объяснить факт отхода от группы Есенина: «Я намеренно умалчиваю об Есенине. Не потому, что он не с нами, нет. Он выбит из жизни жизнью. Он заблудился в трехпольной системе: крестьянские плагиаторы, пролетарские бытовики и имажинисты. Он с нами уже по одному тому, что он не может быть с Орешиными. Он слишком талантлив для того, чтоб не быть с нами. Но у Сергея «на пороге двойного небытия» пауза. Может, это даже полезно. Вот Художественный театр карьеру себе паузами делал». —
Заявление Есенина о роспуске группы явилось для имажинистов тем большей неожиданностью, что сами они, предполагая большое будущее за своей школой, еще только собирались приступить к «деланию большого искусства», числя все созданное ими ранее лишь неким подготовительным этапом. Так, в передовой статье второго номера Гост. «Почти декларация» (1 июня 1923 г.) ее автор, перечисляя недавние примеры имажинистской «буффонады», отмечал, что в то же время «за кулисами шла упорная работа по овладению мастерством, чтобы уже без всякого ?pater через какие-нибудь 5—6 лет, с твердым знанием материала эпох и жизни начать делание большого искусства».
О том, что есенинское заявление застало имажинистов врасплох, свидетельствуют и опубликованные в четвертом номере Гост. «Своевременные размышления» Мариенгофа и Шершеневича, насчитывающие двенадцать разделов. В разделе 1 («О поэзии»), попутно отметив, что вся русская поэзия «есть лишь перепев или недопев имажинизма», говорится, что имажинисты уже прошли «формальный период», т. е., по существу, только начальный этап далеко задуманного пути.
В своем «Письме в редакцию» журнала «Новый зритель» члены Ордена выступили с резким опровержением есенинского заявления о роспуске группы, назвав его «развязным и безответственным». Выше уже говорилось о том, как имажинисты старались «притянуть» к себе есенинские «Ключи Марии»; теперь они писали об отсутствии у Есенина «хотя бы одной теоретической статьи»: «Хотя С. Есенин и был одним из подписавших первую декларацию имажинизма, но он никогда не являлся идеологом имажинизма‹...›»; обвиняли поэта в приспособленчестве: «Есенин примыкал к нашей идеологии, поскольку она ему была удобна, и мы никогда в нем, вечно отказывавшемся от своего слова, не были уверены как в соратнике» (журн. «Новый зритель», 1924, № 35, 9 сент., с. 16). Здесь же бывшие «собратья» постарались отмежеваться от поэта, заявив, что «у группы наметилось внутреннее расхождение с Есениным, и она принуждена была отмежеваться от него, что она и сделала, передав письмо заведующему лит. отделом «Известий» Б. В. Гиммельфарбу 15 мая с. г. ‹...› Детальное изложение взаимоотношений Есенина с имажинистами, — обещали авторы «Письма», — будет напечатано в № 5 «Гостиницы для путешествующих в прекрасном», официальном органе имажинистов, где, кстати, Есенин уже давно исключен из числа сотрудников». (Номер не вышел. Журнал прекратил свое существование.)
«Письмо в редакцию», опубликованное за подписями Ивнева, Мариенгофа, Ройзмана, Шершеневича, Н. Эрдмана, содержало грубые и оскорбительные выпады в адрес Есенина (в том числе обвинение в антисемитизме). «Есенин, — писали авторы, — в нашем представлении безнадежно болен физически и психически, и это единственное оправдание его поступков» (об истории этого письма
С отходом Есенина от имажинизма закончил свое существование и их журнал. Хорошо понимая значение для литературной группы собственного печатного органа, Мариенгоф писал Ройзману (Одесса, июль 1923 г.) о том, что имажинизм без Гост. — «это имажинизм без рук, без ног, без головы». Позднее в письме Мариенгофа Ройзману из Берлина (1925) встречаем настойчивые напоминания и просьбы «прощупать почву» для создания журнала. «Так же ли непоколебимы и свирепы Лебедевы-Полянские? — спрашивает Мариенгоф. — Можно ли затеять журнал, если да — не теряя минуты, заваривайте кашу. Здесь еще крепче понял, что без журнала — как без головы, без рук, без ног — не жизнь. Жду твоего (и Рюрика) большого, подробного письма. На него и сам отвечу двумя печатными листами» (РГАЛИ, ф. М. Д. Ройзмана).
И хотя еще некоторое время имажинисты издавали коллективные сборники, пытались реанимировать «Стойло Пегаса» и даже, уже в 1927 г., основать новый журнал, хотя еще какое-то время функционировал ленинградский «Воинствующий Орден имажинистов» и группы поэтов-имажинистов в некоторых провинциальных городах — с уходом Есенина из группы имажинизм угасал.
Спустя несколько лет драматические события 1924 г. сгладились в литературных воспоминаниях Шершеневича, и распад группы он объяснял уже внешними обстоятельствами: «Есенин оторвался от нас. Я с головой ушел в театральную работу, Кусиков был на грани отъезда за границу, где он находится и по сие время, Мариенгоф был „один в поле не воин“.
И так же быстро, как он возник, имажинизм начал падать»
В автобиографии «О себе» (октябрь 1925 г.) Есенин писал: «В 1919 году я с рядом товарищей опубликовал манифест имажинизма. Имажинизм был формальной школой, которую мы хотели утвердить. Но эта школа не имела под собой почвы и умерла сама собой, оставив правду за органическим образом».
Итог теоретической и практической деятельности группы подвел Шершеневич: «Имажинизма сейчас нет ни как течения, ни как школы» (Шершеневич В. Существуют ли имажинисты? — газ. «Читатель и писатель», 1928, 1 февр.).

Печатается по тексту газ. «Советская страна».
Автограф неизвестен. Датируется по первой публикации в двухнедельнике «Сирена» приблизительно началом — не позднее середины января 1919 г. (Хроника, 1, 262—263).
«Сирена», воронежский литературно-художественный двухнедельник, в отделе которого «Новое в искусстве» опубликована «Декларация», основан в 1918 г. В РГАЛИ находится письмо редактора издания В. И. Нарбута К. В. Кандаурову от 1 сентября 1918 г., в котором он, желая привлечь к сотрудничеству в журнале лучшие литературные силы, просит сообщить ему адреса А. Блока, Н. Клюева, С. Есенина, В. Маяковского, О. Мандельштама и других известных писателей (РГАЛИ, ф. К. В. Кандаурова). В том же номере издания, в котором опубликована «Декларация», напечатано стихотворение Есенина «О Боже, Боже, эта глубь...» «Декларация» — первый коллективный документ имажинистов, содержащий обоснование эстетических позиций их литературной группы; говоря словами Шершеневича, их «первый манифест», создававшийся мучительно и сложно: «Мы долго думали, еще больше спорили, и накануне опубликования нашего первого манифеста имажинизма двое из нас отказались подписать его; и был момент, когда манифест был уже в типографии, в наборе, а нас спрашивали, можно ли напечатать наши имена ‹...›. Мы долго не могли договориться до того, что нас потом объединило» .
Автором «Декларации» являлся Шершеневич; Есенин, Мариенгоф и Ивнев подписали уже готовый документ, «не слишком» их устроивший (Мариенгоф А. Роман с друзьями. — Журн. «Октябрь», 1965, № 10, с. 103), хотя «назревшую потребность в проведении в жизнь силы образа» и, в связи с этим, «необходимость опубликования манифеста имажинистов» Есенин отчетливо сознавал (см. автобиографию Есенина 1923 г.).
 «Воронежская поэтическая нота прозвучала на всю страну» (Великолепный очевидец, с. 554), но отклики на нее были в основном отрицательными. «Дерзким литературным произведением», «похерившим росчерком пера всю русскую литературу, искусство, театр», назвал «Декларацию» А. Сахаров (Сахаров А. М. Обрывки памяти. — Журн. «Знамя», 1996, № 8, с. 170). О преобладающем тоне откликов на образование литературной группы имажинистов и их поэтическую деятельность можно судить уже по названиям публикаций (см.: Фриче В. Литературное одичание. — Газ. «Вечерние известия», М., 1919, 15 февр., № 172; [Блюм В.] Литературные спекулянты. — Там же, 20 февр., № 176. — Подпись: Тис.; Василевский Л. Кафе снобов (Письмо из Москвы). — Журн. «Вестник литературы», Пг., 1919, № 7; Старый писатель. Новое поэтическое стойло. — Там же, № 11; Ломов А. [Оппоков Г. И.] «Копытами в небо» (Письмо в редакцию). — Газ. «Правда», М., 1920, 6 февр., № 26; [Жижин И.]. Банда оскандалилась. — Газ. «Рабочий край», Иваново-Вознесенск, 1920, 2 июня, № 118. — Подпись: И. Ж.; Наумов Г. Рассуждение о дыре (Несколько слов об имажинизме) — Газ. «Огни», Воронеж, 1921, 18 июля, № 3; Вензель. Прогулка по сумасшедшему дому ‹О литературных манифестах имажинистов› — Журн. «Стрежень», Ульяновск, 1925, № 1).
В статье В. Фриче «Литературное одичание» (полемику см.: Ивнев Рюрик. Литературное одичание. — Газ. «Советская страна», М., 1919, 17 февр., № 4) имажинизм назван крикливой литературной школой, преподносящей читателю «свою духовную гниль» (Газ. «Вечерние известия», 1919, 15 февр., № 172). «Поэтическими кривляниями», «кликушеским беснованием, жонглерством словами», «позерством» названы имажинистские приемы в целом ряде публикаций (см.: Ирецкий В. «Плавильня слов». — Журн. «Вестник литературы», Пг., 1920, № 9, сент.; Кёук. Имажинисты. «Плавильня слов». — Журн.
 «Книга и революция», Пг., 1920, № 3—4, сент.—окт.; Захаров-Мэнский Н. Книги стихов 1919 года. — Журн. «Вестник театра», М., 1920, № 58, с. 15; Евгеньев А. Перлы и адаманты имажинизма. — Журн. «Вестник литературы», Пг., 1921, № 2, с. 7 и др.).
Резкая критика имажинизма развернулась на страницах воронежской газеты «Огни», где об имажинистах отзывались не иначе, как о «выкидышах буржуазного строя» (см.: Каланыч. Сущность имажинизма. — Газ. «Огни», Воронеж, 1921, 4 июля, № 1; Наумов Г. Рассуждение о дыре. — Там же, 1921, 18 июля, № 3 и др.).
«Отрицательное отношение критики сделало из академической группы воинственный орден», — заключил Шершеневич (Великолепный очевидец, с. 554).
Резко отрицательно отнеслись к имажинизму и имажинистской деятельности Есенина поэты его крестьянского окружения. Подчеркнуто негативный портрет Есенина этого периода приводится в воспоминаниях М. Бабенчикова: «Беспокойный, шумный, глава имажинизма, он внешне походил теперь на молодого купчика. Глядел чуть свысока. Говорил важным тоном...» (Встречи с прошлым. Вып. 4. М.: Советская Россия, 1987, с. 179).
Настроение Клюева этого времени хорошо передают его письма В. Миролюбову и С. Городецкому. «Как ты смотришь на его дело, на его имажинизм? — спрашивает Клюев Городецкого (1920). — Тяжко мне от Мариенгофов, питающихся кровью Есенина, но прощаю и не сужу...» (Неизвестное письмо Н. А. Клюева к Есенину / Вступ. ст., прим. и публ. К. Азадовского. — ВЛ, 1988, № 2, с. 273).
Клюевское отношение к творчеству Есенина-имажиниста передает и В. Чернявский, при встрече с которым в 1922 г. в Петрозаводске Клюев «с большим сокрушением в первую же минуту ‹...› беседы на улице ‹...› заговорил о Сергее ‹...› о том, что вообще „погиб человек“ в заразе всяческих кафе и раздушенных европ» (Восп., 1, 222).
Адресат клюевского «Четвертого Рима» был очевиден для современников: Есенин-имажинист. В литературном обзоре «По России» один из журналов извещал читателей, что «книгоиздательство „Эпоха“ недавно выпустило ‹...› маленькую тетрадочку полемических стихов (против Есенина) Н. Клюева „Четвертый Рим“» (ПиР, 1922, № 2, с. 327).
Не могли расценить имажинистское творчество Есенина иначе как измену поэта крестьянским истокам А. Ширяевец, П. Орешин, С. Клычков. Пародия Ширяевца на Есенина-имажиниста «Не хочу со старьем канителиться...»
перекликается с подобными же произведениями других крестьянских поэтов. Орешин в сборнике «Радуга» (1922) опубликовал стихотворение, полемически озаглавленное «Пегасу на Тверской», в котором упрекал имажинистов в отсутствии в образах «живой души» («Много у вас образов веселых, // Но нет и не будет души»), органического чувства родины: «Торгуйте вывернутой наизнанку душой, // Мотайтесь, как по ветру прутья, // На этой дороге большой!» «Относительно Есенина-поэта и Есенина-имажиниста необходимы два совершенно отдельных разговора», — делает примечательную оговорку Клычков в своей «Лысой горе»
Желая теоретически обосновать тупиковость, бесперспективность художнического пути Есенина, Ширяевец в сентябре-октябре 1920 г. пишет поэтический трактат «Каменно-Железное Чудище. О Городе. Горожанин и поселянин в поэзии Последнего времени» и следующим образом формулирует в предисловии авторскую задачу: «Я хочу доказать, что Русское Искусство начинает издавать „мертвый дух“ оттого, ‹...› что навсегда отвернулось от чудотворных ключей родной Матери-Земли» ф. А. В. Ширяевца). В своем трактате, насчитывающем более 250 страниц рукописного текста, состоящем из многих глав и разделов, Ширяевец, чередуя угрозы и просьбы, заклинания и увещевания, призывает «загубленного Городом» Есенина (в главе с характерным названием «Блудный сын») из объятий «Каменно-Железного Чудища» вернуться к «полевым песням»:
«‹...› Сережа удалился в кафе, обсуждать вкупе с Толей и Димой ‹Мариенгофом и Шершеневичем› план мирового переустройства... Не знаю, зрит ли Господь «словесный луг» Есенина, но думаю, что хороший хозяин и овцы паршивой на такой луг не пустит...
— Сережа, Сережа, не больно ли ножкам резвым — расстояние-то ведь довольно приличное: Москва — Египет!.. Валяй уж и за Египет ‹см. «Инонию»› — Шершеневич и Мариенгоф одобрят весьма и поаплодируют, только каково это сродственничкам да друзьям твоим! А свирель-то в кафе валяется, а Рязанские поля-то без Алеши Поповича остались... Не пора ли припасть опять на траву, а?.. Пророки-то ведь не из кафе выходят... — Вернись!..».
С. 303. Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 — умер 1919). Издох футуризм. — Самая ранняя из многочисленных литературных футуристических группировок «Будетляне» (затем «Гилея» — кубофутуристы) основана в 1909 г. братьями Д. Д. и Н. Д. Бурлюками, В. В. Каменским и Е. Г. Гуро. В конце 1911 г. к ним примкнули В. В. Маяковский и А. Е. Крученых. Сборник «Пощечина общественному вкусу» — манифест кубофутуризма — датируется декабрем 1912 г.
Тезис об окончании эпохи русского литературного футуризма Шершеневич выдвинул уже в 1913 г. в книге «Футуризм без маски», в которой полемизировал с отдельными положениями знаменитого манифеста Томазо Маринетти. Прекрасно знакомый с творчеством основоположника итальянского футуризма, переведший на русский язык целый ряд его статей («Манифесты итальянского футуризма», «Битва у Триполи», «Футурист Мафарка», «Электрические куклы», «Завоевание звезд»), Шершеневич упрекает Маринетти в том, что он слишком много внимания уделяет содержанию в ущерб форме. Называя себя в предисловии к книге «одним из представителей молодого русского футуризма», в заключении Шершеневич резюмирует: «...сейчас футуризма в целом не существует‹...›»
О, не радуйтесь, лысые символисты, и вы, трогательно наивные пассеисты. — Вызов своим поэтическим предшественникам, в частности, символистам, Шершеневич бросил в 1913 г. в книге стихов «Экстравагантные флаконы»: «Пусть символисты в шуме мельниц // Поэзят сущность бытия — // Мои стихи — лишь бронза пепельниц, // Куда роняю пепел я. // Смотрите, бледные пастели! // В ваш мирнолирный хоровод, // Как плащ кровавый Мефистофеля, // Ворвался криком мой фагот» («Solo»).
Пассеизм (от фр. pass? — прошлое) — эстетизирование прошлого при безразличном или враждебном отношении к настоящему.
С. 305. Футуризм кричал о солнечности и радостности, но был мрачен и угрюм. — В «Декрете № 1 о демократизации искусств (заборная литература и площадная живопись)» — «Газета футуристов», М., 1918, 15 марта, № 1, — подписанном Маяковским, Каменским, Д. Бурлюком, «вожди российского футуризма» объявляли:
«‹...› Пусть самоцветными радугами перекинутся картины (краски) на улицах и площадях от дома к дому, радуя, облагораживая глаз (вкус) прохожего. ‹...›
Пусть отныне, проходя по улице, гражданин будет наслаждаться ежеминутно глубиной мысли великих современников, созерцать цветистую яркость красивой радости сегодня ‹...›».
Футуризм, звавший к арлекинаде... — В цитировавшемся выше «Декрете № 1...» футуристы, в частности, призывали:
«‹...› Во имя великой поступи равенства каждого пред культурой Свободное Слово творческой личности пусть будет написано на перекрестках домовых стен, заборов, крыш, улиц наших городов, селений и на спинах автомобилей, экипажей, трамваев и на платьях всех граждан. ‹...›
Художники и писатели обязаны немедля взять горшки с красками и кистями своего мастерства иллюминовать, разрисовать все бока, лбы и груди городов, вокзалов и вечно бегущих стай железнодорожных вагонов. ‹...›
Пусть улицы будут праздником искусства для всех»
Критикуя футуризм, имажинисты заимствовали и развили некоторые из его творческих принципов, прежде всего призыв к солнечности, жизнерадостности искусства, арлекинаде, буффонаде.
С цитировавшимся выше «Декретом...» футуристов перекликается отдельными своими положениями написанная совместно В. Шершеневичем и Б. Эрдманом статья «Имажинизм в живописи», опубликованная в том же номере «Сирены», что и «Декларация» имажинистов
«Мы родственники футуризма, но мы пришли сменить его, потому что наши души, распертые майскою радостью, не могут смотреть без смеха на жалкий плач и нытику футуристического искусства. ‹...› мы, имажинисты, дети прекрасного шарлатана Арлекина, всегда с улыбкой, брызжущею радостью и маем. Мы не знаем слово «грусть», потому что даже наше отчаяние радостно и солнечно»
Как теоретик театра Шершеневич выдвигал тезис «от быта — к трагедии (или мелодраме) и к фарсу (или цирку)» и в качестве «лозунга сегодняшнего театра» (Шершеневич В. О терминологии и об идеологии. (Дискуссионно). — Газ. «Зрелища», М., ‹1923, сент.›, № 53). Считая, что «футуризм окончательно дискредитован на театре», тот же тезис в качестве «задачи современного театра» он повторил в 1924 г.: «Оторваться от быта и идти по пути буффонады, фанфаронады...»
Образ, и только образ. — Первоосновой поэтического искусства имажинисты провозгласили образ (метафору), которому придавалось самодовлеющее значение: «Главное оправдание образа: его образность»
); «Ведь если даже сотрутся в памяти человечества все строки, связующие лиризмом образы, но сохранятся корки образов, на плитах вечности останется имя поэта»
Опасность самодовлеющего образа отчетливо осознавали многие крупные поэты. О кризисе современного поэтического слова, окутанного «обманчивым маревом избыточного языка», с тревогой писали в своих статьях Вяч. Иванов
«Избыточный» характер метафоричности становится у имажинистов характернейшей особенностью их поэтического мышления: метафора оказывается определяющим поэтическим
принципом, а метафорический образ — единственным средством «обновления слова». В этом смысле неизбежный «тупик» имажинизма был предопределен уже в самом начале создания группы (см. также коммент. к статье «Быт и искусство», т. 5, с. 502—503 наст. изд.).
С. 306. Всякое иное искусство — приложение к «Ниве». — В дореволюционной России «Нива» — самый доступный и популярный журнал для семейного чтения (1870—1917), в качестве приложения к которому массовыми тиражами печатались собрания сочинений русских писателей.
С. 307. Актер — помни, что театр не инсценировочное место литературы. — Спустя три года это утверждение было пересмотрено Мариенгофом в связи с драматической поэмой Есенина «Пугачев», и на страницах журнала «Театральная Москва» разгорелась полемика между мэтрами имажинизма, по-разному рассматривавшими природу театральной специфики
. По свидетельству И. Грузинова, в этом споре Есенин разделял точку зрения Мариенгофа: «...пусть театр, если он желает ставить «Пугачева», перестроится так, чтобы его пьеса могла увидеть сцену в том виде, как она есть»
В наши дни квартирного холода...
С. 308. Мы можем быть даже настолько снисходительны, что попозже, когда ты, очумевший и еше бездарный читатель, подрастешь и поумнеешь, — мы позволим тебе даже спорить с нами. — В «Своевременных размышлениях» Мариенгофа — Шершеневича оппозиции  «читатель — поэт» посвящен специальный раздел «О читателе». «Читателя нет вообще, — утверждают авторы. — Он выдуман поэтом. В былое время Нерон приказывал себя слушать при ярко освещенной рампе пожара. Князья Шаликовы для этой цели обзавелись дворовыми людьми. С отменой крепостного права читатель кончился» (Гост., 1924, № 4, с. 1). Отчужденное отношение читателей к имажинистской поэзии, и, с другой стороны, презрительно-высокомерное отношение имажинистов к читателям как «массе» подчеркивали и Шершеневич и Мариенгоф. «В имажинизме немыслим ‹...› читатель-слепец ‹...›. Наши стихи не для кротов», — писал Шершеневич (2 ? 2 = 5, с. 18).
«Сладчайшая мечта поэта заставить массу уверовать в его образ, — продолжает Мариенгоф. — Но подобно тому, как ничего не видит человек, выскочивший из совершенной темноты в полосу яркого света, — масса, ослепленная прекрасным, попросту жмурит от него глаза. Отсюда полная отчужденность народа от искусства и враждебное отношение художников к массе, вызванное вполне объяснимым раздражением» (Мариенгоф, с. 24).
Таким образом, и в своем отношении к читателям имажинисты были полной противоположностью Есенину, не однажды признававшемуся, что ему кажется, будто произведения он пишет для своих добрых друзей.
Если кому-нибудь не лень — создайте философию имажинизма, объясните с какой угодно глубиной факт нашего появления. — И. Розанов не без остроумия заметил в очерке «Есенин и его спутники»: «Каждая школа нуждается в теоретическом обосновании. Эта сторона также была у имажинистов обставлена прекрасно: Шершеневич и Мариенгоф взялись за это так талантливо и энергично, что сами наполовину могли поверить в жизненность и органичность той школы, которую придумали.
В первом номере Гост. имажинисты провозгласят: «Символизм — это санаторий для лечения „гражданского“ туберкулеза, поразившего нашу поэзию в конце XIX века. Футуризм — протест против санаторного режима, который ввели символисты. Новая поэзия должна избавиться от специфических черт символизма и футуризма, рафинированного дендизма и беспардонного нигилизма»
Однако, открещиваясь от «нигилизма» своих литературных предшественников, имажинисты сами являлись нигилистами в полном значении слова, и один из аспектов их поэтического нигилизма — отношение к поэтическому языку, провозглашение некоей «аграмматической формы». «Ломать грамматику» — весьма красноречивое название одного из разделов «2 ? 2 = 5», в котором отрицаются «случайный и никчемный» глагол, этот «аппендикс поэзии» («Глагол — это твердый знак грамматики: он нужен только изредка, но и там можно обойтись без него» — с. 40); предлог («Долой предлог еще более естественно и нужно, чем долой глагол» — с. 41); а существительное, «освобожденное от грамматики» или «ведущее гражданскую войну с грамматикой» (с. 40), «со своим сыном — прилагательным и пасынком — причастием» (с. 43), объявляется «главным материалом поэтического творчества» и «единственными продуктами, из которых приготовляется поэтическое произведение». Конечным результатом такой «поломки грамматики» явится, по мысли Шершеневича, «победа образа над смыслом»: «Постепенно благодаря отпаду глагола, неорганизованности, как принципа, образов, стихи имажинистов будут напоминать ‹...› некий календарь или словарь образов» (с. 47).
«Предельное сжатие имажинистской поэзии требует от читателя наивысшего умственного напряжения», — утверждал Мариенгоф. Это было справедливо в том плане, что разгадать метафорические «кроссворды» имажинистов мог только действительно подготовленный читатель, способный уловить далекий, зачастую едва различимый смысловой отзвук предлагаемой метафоры. «Нетрудно быть ‹...› имажинистом, — говорит Шершеневич, — для этого надо только, чтоб башка работала как следует»
Музыканты, скульпторы и прочие: ау? — Уже через год после этого призыва Шершеневич констатировал: «Имажинизм не есть только литературная школа. К нему присоединились и художники, уже готовится музыкальная декларация» (2 ? 2 = 5, с. 17). Весной 1921 г. в «Стойле Пегаса» композитором Евгением Павловым провозглашен «Музыкальный манифест» имажинизма.
Манифест (с. 309). — Печатается по неполной верстке книги «„Эпоха Есенина и Мариенгофа“. Имажинисты. Москва, 1922» (ГЛМ) с посвящением, выполненным, скорее всего, рукой Есенина: «Верховному мастеру ордена имажинистов, создателю декоративной эпохи Георгию Якулову посвящают поэтическую эпоху Есенин и Мариенгоф».
Датируется по помете в автографе.
Первая публикация: Хроника, 2, 244—245.
«Манифест», по замыслу Есенина и Мариенгофа, должен был предварять их совместный сборник. Замысел не осуществился, как не был осуществлен и другой их замысел — совместное написание монографий о творчестве С. Т. Коненкова и Г. Б. Якулова. О работе над этими монографиями («готовятся») было объявлено в коллективном сборнике Есенина, Мариенгофа, Шершеневича 1921 г. «Золотой кипяток»
С. 309. ...верховные мастера ордена имажинистов... — В «Верховный Совет Ордена имажинистов» входили: Сергей Есенин, Вадим Шершеневич, Анатолий Мариенгоф, Александр Кусиков, художник Георгий Якулов.
522
В «ЦК Ордена», кроме выше перечисленных, — Борис (художник) и Николай Эрдманы, композиторы Арсений Авраамов и Евгений Павлов. Московское отделение имажинистов к 1919—1920 гг. было представлено, кроме того, такими поэтами, как Рюрик Ивнев, Иван Грузинов, Матвей Ройзман, а также примкнувшими к группе имажинистов временно Валентином Вольпиным, Борисом Земенковым, Рюриком Роком.
Всякому известно имя строителя тракта первого и имя строителя тракта второго. — Действительно, имена «строителей» не узнать нельзя, ибо они отстаивают прямо противоположные законы развития поэзии вообще и поэтического образа в частности. Имя первого — Анатолий Мариенгоф. Имя второго — Сергей Есенин.
Свою концепцию неразрывного тайного единства природы и человека, основополагающую в системе его мировоззрения, единства не застывшего — движущегося, по-есенински, «струения», поэт изложил в «Ключах Марии»: «Вот потому-то в наших песнях и сказках мир слова так похож на какой-то вечно светящийся Фавор, где всякое движение живет, преображаясь» (выделено коммент.).
Характеризуя поэтическое творчество Мариенгофа, Р. Ивнев в качестве отличительной особенности справедливо подчеркнул статичность, неподвижность его поэзии. «...Если бы меня спросили, — признается он, — «Как вы относитесь к Мариенгофу?», я бы ответил: «Зеленых облаков стоячие пруды» ‹фраза из поэмы Мариенгофа «Слепые ноги»›. Мариенгоф — это стоячий пруд, душный, зеленый, без воздуха, без движения.
Тихая вода, осень, желтые листья, и гром войн и революций в этот уголок не долетает. В нем тихо, спокойно, сонно и по-своему мило» (Ивнев Рюрик. Четыре выстрела в Есенина, Кусикова, Мариенгофа, Шершеневича.
Называя поэта «самым страшным из палачей живого», Мариенгоф утверждал статичность искусства вообще и статичность поэзии как одного из видов искусства: «Искусство несет смерть ‹...› Воинство искусства это мертвое воинство. ‹...› От одного прикосновения поэтического образа стынет кровь вещи и чувства» И далее: «Искусство — делание движения статичным. Все искусства статичны — даже музыка» (Мариенгоф, с. 8).
Любопытно, однако, что Мариенгоф в своем «Буян-острове», т. е. в мае 1920 г., еще не придает значения существенным творческим расхождениям с Есениным, еще не замечает принципиальной разницы есенинского и своего творчества. «Человек, истинно понимающий прекрасное, должен в равной мере ‹выделено коммент.› восторгаться поэзией Есенина и Мариенгофа‹...›», — пишет он и цитирует из есенинского «Пантократора» «место, почти удовлетворяющее колоссальным требованиям современного искусства».
Но, в отличие от Мариенгофа, проницательный Шершеневич в своем «2 ? 2 = 5» (т. е. всего год спустя после создания группы) указал на «основное видимое расхождение между Есениным и Мариенгофом. Есенин, признавая самоцельность образа, в то же время признает и его утилитарную сторону — выразительность. Для Мариенгофа, Эрдмана, Шершеневича — выразительность есть случайность» (с. 10).
С. 310. ...первыми нашими врагами в отечестве являются доморощенные Верлены (Брюсов, Белый, Блок и др.)... — Подобные резкие высказывания вызваны остротой литературной борьбы тех лет, той яростной силой, с какой поэт отстаивал право художника слова на выбор собственного творческого пути, и ни в коей мере не отражают действительного взгляда Есенина на поэтические заслуги В. Брюсова, А. Белого, А. Блока. Предпринимая в апреле 1924 г. попытку создания журнала «Вольнодумец», в котором, по мысли Есенина, должны «будут участвовать не связанные ни с какими группами литераторы. Они должны свободно мыслить!» (Ройзман М. Д. «Вольнодумец» Есенина. —
Восп.-65, с. 257), мечтая печатать в «Вольнодумце» «прозу и поэзию самого высокого мастерства, чтобы журнал поднялся на три головы выше «Красной нови» и стал образцом для толстых журналов» (там же, с. 257—258), Есенин наметил в качестве сотрудников поэтического отдела «старую гвардию»: В. Брюсова, А. Белого и др.
Поэт тяжело пережил смерть Блока и Брюсова. В некрологе «В. Я. Брюсов» (1924) он писал: «Все мы учились у него. Все знаем, какую роль он играл в истории развития русского стиха. ‹...› После смерти Блока это такая утрата, что ее и выразить невозможно» (см. также коммент. к статье «В. Я. Брюсов» — т. 5, с. 512—514 наст. изд.).
За год с небольшим до смерти, в ноябре 1924 г., Есенин признавался В. Чернявскому: «Отними ‹...› Клюева, Блока ‹...› что же у меня останется? Хрен да трубка, как у турецкого святого» (
Восемь пунктов. — Журн. «Гостиница для путешествующих в прекрасном»,

Печатается по тексту первой публикации. Датируется февралем-мартом 1924 г. по времени выхода в свет журнала
Декларация «Восемь пунктов» была в основном написана Шершеневичем. На это указывает то обстоятельство, что ее центральное ядро (пункт 3) составила опубликованная ранее статья Шершеневича «О терминологии и об идеологии. (Дискуссионно)» (газ. «Зрелища», М., ‹1923, сент.›, № 53, с. 4—5), полемически направленная против статьи А. В. Луначарского «Еще о Театре Красного быта» (газ. «Известия», М., 1923, 1 сент.). Если Луначарский защищал «красный», или «революционный» театр в отличие от экспериментаторского театра Мейерхольда, Шершеневич выступил оппонентом Луначарского, противопоставляя режиссерскую деятельность Мейерхольда «натурализму Художественного театра и модернизму
525
Камерного» (подробнее см.: Gordon McVay. Vadim Shershenevich: New Texts and Information. — Russian Literature Triquarterly, Ann Arbor, 1989, № 22, р. 295—296). О том, что автором декларации явился Шершеневич, свидетельствует и тот факт, что основные ее пункты в идентичных выражениях излагаются в его же «Открытом письме Александру Кусикову». — Нак., Берлин, 1924, 10 февр., № 34 (551).
С Гост., на страницах которой напечатана декларация «Восемь пунктов», формально связан окончательный разрыв Есенина с имажинизмом.
Печатный орган имажинистов (издавался на протяжении 1922—1924 гг., вышло четыре номера) затевался основательно и на долгое время.
Первый номер открывался редакционной статьей, названной не без позы «Не передовица». В ней читатели нового журнала приглашались в путешествие по «прекрасному», т. е. искусству, и это «прекрасное» мыслилось авторами как нечто оторванное от жизни, существующее вне социальных потрясений и политических программ: «Не в строении однодневного быта, не в канонах политических программ ‹...› видим мы путь художника и его большую тему». В качестве основного требования к искусству выдвигалась аполитичность: «Поэт — это тот безумец, который сидит в пылающем небоскребе и спокойно чинит цветные карандаши для того, чтоб зарисовать пожар. Помогая тушить пожар, он становится гражданином и перестает быть поэтом» (Гост., 1922, № 1).
В первых двух номерах Есенин печатался охотно. Он писал Мариенгофу из Парижа (весна 1923 г.): «Стихи берегу только для твоей „Гостиницы“. Есть чудесные».
Возвратившись после зарубежного путешествия в Москву, Есенин, после некоторых колебаний, все же отдал в 3-й номер Гост. свою «Москву кабацкую» («Мне осталась одна забава...», «Я усталым таким еще не был...» и перепечатка «Да! Теперь решено. Без возврата...»). Этот номер Мариенгоф открыл подборкой собственных стихотворений, а есенинский цикл поместил после, что не могло не задеть Есенина: во всех предыдущих номерах журнала произведения располагались строго в алфавитном порядке фамилий авторов. 7 апреля 1924 г. в письме «В правление Ассоциации Вольнодумцев» Есенин напишет: «...в журнале же „Гостиница“ из эстетических чувств и чувств личной обиды отказываюсь участвовать окончательно, тем более что он мариенгофский.
Я капризно заявляю, почему Мариенгоф напечатал себя на первой странице, а не меня» (т. 7, кн. 2 наст. изд.).
Хотя создатели и подписали декларацию «Восемь пунктов» в числе других именем Есенина, поэт, конечно, не разделял отдельных ее положений (например, такого: «Имажинизм борется за отмену крепостного права сознания и чувства»). Кроме того, и здесь не могло не задеть Есенина то обстоятельство, что Мариенгоф расположил подписи под декларацией в алфавитном порядке ... имен имажинистов. Таким образом, подпись Анатолия Мариенгофа оказалась на первом месте, открывая список, а Сергея Есенина — на последнем, завершая его.
В последнем, четвертом номере Гост. Есенин среди ее «постояльцев» уже не значился, хотя в опубликованном в предыдущем номере анонсе было заявлено и его произведение: «В № 4 „Гостиницы“ прочтете Мариенгофа: „Вавилонский адвокат“, фарс; Шершеневича: „Великолепные похождения“, роман; Есенина: „Страна негодяев“, поэма». — Гост., 1924, № 1 (3). Отсутствовал литературный портрет Есенина и в опубликованных в 4-м номере «Масках имажинизма» Бориса Глубоковского (Гост., 1924, № 4).
Участие Есенина в группе имажинистов закономерно завершилось его заявлением о роспуске группы (31 августа 1924 г.).
С. 313. ...не напоминают ли пролетарствующий «Леф» и литературные октябристы из «На посту» — потемкинские деревни. — Леф (Левый фронт искусств) — литературно-художественное объединение. Создано в Москве в конце 1922 г. Возглавил ЛЕФ В. Маяковский, в группу вошли поэты (Н. Асеев, В. Каменский, С. Кирсанов, до 1927 г. — Б. Пастернак), художники (А. Родченко, В. Татлин), критики и теоретики искусства (О. Брик, Б. Арватов, С. Третьяков, Н. Чужак) и др. Лефовцы выдвигали идею искусства как «жизнестроения», теорию «социального заказа», призывали к созданию произведений, имеющих определенную утилитарную функцию (программа «производственного» искусства).
Объединение издавало журналы «ЛЕФ» (1923—1925) и «Новый ЛЕФ» (1927—1929). В 1929 г. по инициативе Маяковского объединение преобразовано в РЕФ (Революционный фронт искусств).
Литературно-критический журнал «На посту» (1923—1925, вышло 6 номеров, редакторы Б. Волин, Г. Лелевич, С. Родов), затем переименованный в «На литературном посту» (1926—1932, редакторы Л. Авербах, Ю. Либединский, А. Фадеев и др.), издавался Российской Ассоциацией пролетарских писателей (РАПП) и пропагандировал идеи группы «Октябрь». Выступая за «новое», «пролетарское» искусство, журнал провозглашал нигилистический подход к классическому наследию и, выдвинув лозунг «союзник или враг», к непролетарским писателям, так называемым «попутчикам» (подробнее см.: Шешуков С. Неистовые ревнители: Из истории литературной борьбы 20-х годов. Изд. 2-е, М., 1984. См. также коммент. к статье «Россияне»: т. 5, с. 540—547 наст. изд.).
«Октябристы» — игра слов: «октябристами» назывались члены одной из реакционных партий русской буржуазии; авторы имеют в виду консервативность эстетических позиций теоретиков РАПП.
528
«Потемкинские деревни». — В 1787 г. при осмотре Екатериной II южных губерний по приказу ее фаворита и ближайшего помощника Г. А. Потемкина (1739—1791) сгоняли народ в якобы строящиеся деревни, получившие затем название «потемкинских». Здесь: в значении фальшивые, искусственные.
С. 314. Творческое сознание еще не перешагнуло 61-й год. — Иными словами, не освободилось от устаревших догм, сковывающих творческое сознание; 1861 г. — год отмены в России крепостного права.

ФОЛЬКЛОРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
ЧАСТУШКИ
Частушки, опубликованные в газете, кроме «(О поэтах)», накапливались у Есенина, вероятно, с детских лет.
В 1940 г. С. А. Толстая-Есенина составила «Собрание произведений Сергея Есенина». Обращаясь к редакторам этого собрания, она предлагала в качестве «Приложения» к основному тексту произведений включить вместе с несколькими другими материалами «Частушки», собранные и записанные Есениным. «Есенин, — отмечала она, — несколько раз говорил и писал о том большом влиянии, которое оказали частушки на его творчество. Напечатанные в этом сборнике частушки явятся, с одной стороны, как материал, иллюстрирующий связь Есенина с народным творчеством, а с другой стороны, как бы дополнением к собранию его произведений, т. к., несомненно, что очень многие из них написаны самим Есениным (всего в частушках
Издание «Собрания произведений Сергея Есенина», подготовленное С. А. Толстой-Есениной, осуществить не удалось. На его основе С. А. Толстая-Есенина составила сборник «Сергей Есенин. Избранное», который был выпущен Государственным издательством художественной литературы в 1946 г. Ни частушки, ни другие материалы, предлагавшиеся составительницей в 1940 г. в «Собрание произведений Сергея Есенина», в «Избранное» не вошли.
Впервые в собрании сочинений частушки (кроме подборки «(О поэтах)» и четверостишия «Я калоши не ношу...») были воспроизведены: Есенин С.
Около 20 лирических миниатюр цитировалось в статье С. Кошечкина «Есенин слушает частушку...», помещенной в сб. «День поэзии» (М., 1966, с. 267—270).
Полностью газетная публикация перепечатывалась (с неточностями) в сб. «Есенин и русская поэзия»,
Частушки — этот самый массовый жанр песенного народного творчества — Есенин полюбил с детства, не забывал и ценил на протяжении всей своей жизни.
Так, к одному из вариантов частушки:
Спит пуховая подушка —
Мои глазки — никогда,
Темны ноченьки не спятся, —
Любовь мучает меня.
(Симаков В. Сборник деревенских частушек...
Ярославль, 1913, стб. 90, № 562), —
возможно, восходит начало раннего стихотворения Есенина «Темна ноченька, не спится...» (первая публикация 1915; см. т. 1 наст. изд., с. 20, 443).
Поэт мастерски использовал частушку и в зрелые годы (например, в «Песни о великом походе», 1924; см. т. 3 наст. изд.).
О том, что начал он «с частушек, затем перешел на стихи», сообщал молодой поэт критику Л. М. Клейнборту в 1913 или в 1914 г. (). «Стихи начал писать, подражая частушкам», — признавался он в одной «Автобиографии» (1923), а в другой (20 июня 1924), вспоминая школьную пору, заметил: «Влияние на мое творчество в самом начале имели деревенские частушки».
В годы, когда Есенин впервые «схлестнулся» с рифмой, литераторы, ученые-фольклористы относились к частушкам по-разному. Одни из них рассматривали «коротушки» как признак упадка народного творчества, отзывались о них с откровенным пренебрежением. Так, литератор А. В. Круглов в книжке, посвященной Алексею Кольцову, писал, что «русло русской жизни уже загрязнилось частушками...» (Друзья-поэты. А. В. Кольцов. Биография и характеристика. Сост. А. В. Круглов. — Бесплатное приложение к «Газетке для детей и юношества» на 1913/14 г., с. 59). В журнале «Женская жизнь» (в № 4 этого издания за 1915 г. была напечатана есенинская статья «Ярославны плачут») автор одной из публикаций безапелляционно заявлял: «Частушка не может рассматриваться как художественное творчество деревни. Частушка слишком бездарна, ограничена, мимолетна» (Ноэми. Частушки северных крестьян. — Журн. «Женская жизнь», М., 1915, № 19, 7 окт., с. 21).
Даже такой ценитель «певучих жемчугов», как «олонецкий ведун» Николай Клюев, и тот весьма критически воспринимал частушку. «...Приказная плеть, кабак Государев, проклятая цигарка вытравили, выжгли из народной души чувство красоты... — говорил он в 1919 г. — А тут еще немец за русское золото тальянку заместо гуслей подсунул... Народился богатей-жулик, мазурик-трактирщик, буржуй треокаянный. Сблазнили они мужика немецким спинджаком, галошами да фуранькой с лакировкой, заманили в города, закабалили обманом по фабрикам да по заводам... И взревел досюльный баян по-звериному:
Шел я верхом, шел я низом, —
У милашки дом с карнизом,
Не садись, милой, напротив —
Меня наблевать воротит...»
(Клюев Н. Медвежья цифирь. Публ.
А. К. Грунтова и С. И. Субботина. —
Сб. «День поэзии», М., 1981, с. 192—193)
Другие авторы — таких было большинство — видели в частушке простую и мудрую словесную и музыкальную форму, отмечали способность этого жанра народной поэзии быстро отзываться на все многообразие действительности, восхищались естественностью четверостиший с их удалью и сердечной тоской, с их добротой и хлесткостью. Вслед за Г. И. Успенским, опубликовавшим в 1889 г. очерк «Новые народные стишки» (откуда и пошло слово «частушка»), многие литераторы ценили в бесхитростных четверостишиях и двустишиях точное художественное отражение нравственной жизни народа. Философ-богослов и искусствовед П. А. Флоренский (1882—1937) ставил частушки в ряд шедевров мировой поэзии малых форм (см. его сб. «Собрание частушек Костромской губернии Нерехтского уезда», Кострома, 1909). «...В настоящее время, — писал в 1913 г. собиратель сибирского фольклора Ив. Чеканинский, — нет такой деревни, нет такого населенного уголка, где бы не пелись частушки...» (Чеканинский Ив. О частушках Енисейской губернии. — Журн. «Сибирский архив», 1913, № 6—8, с. 286).
В рязанских селах короткие (в две или четыре строки) песенки называли еще припевками, побасками, канавушками, страданьями. Исполнялись они под аккомпанемент балалайки или гармошки (тальянки, ливенки).
«Помню, — рассказывал ровесник Есенина С. Н. Соколов, уроженец села Кузьминского, — как и у нас, и в соседнем Константинове молодежь увлекалась частушками. Бывало, в погожий летний вечер пристроится на какой-нибудь завалинке гармонист, соберутся вокруг парни с девчатами — и начнется! Взмахнет самая бедовая платочком, притопнет каблучком — посыпятся припевки одна другой задорнее. За день — наработались, устали, да куда там — до утра готовы гулять... И мы, мальчишки, конечно, возле крутимся, нам тоже интересно, особенно Есенину...
И позже, приезжая в Константиново, он любил слушать частушки. Спросит, бывало: «Знаешь, кто частушки поет?» На мой ответ скажет: «Пойдем, может, споют нам». Приходим, слушаем, а он нет-нет да что-то запишет в книжечку...» (Кошечкин С. «До Сергея Есенина относящееся. Из записей разных лет». — Журн. «Юность», М., 1985, № 10 (365), с. 93).
О живом интересе Есенина к припевкам, своеобразном их исполнении свидетельствовали многие его современники.
«...Частушки... — замечал, в частности, В. С. Чернявский, встречавшийся с поэтом в военном Петрограде, — были его гордостью не меньше, чем стихи; он говорил, что набрал их до 4000 и что Городецкий непременно обещал устроить их в печать» (Восп., 1, 202).
Одно из первых появлений Есенина с частушками произошло на квартире Мережковских в марте 1915 г. «...Молодой рязанский парень, новый поэт «из народа»... — вспоминала позже З. Н. Гиппиус, — во весь голос принялся нам распевать «ихние» деревенские частушки.
И надо сказать — это было хорошо. Удивительно шли — и распевность, и подчас нелепые, а то и нелепо-охальные слова — к этому парню в «спинжаке», что стоял перед нами, в углу, под целой стеной книг в темных переплетах. Книги-то, положим, оставались ему и частушкам — чужими; но частушки, со своей какой-то и безмерной — и короткой, грубой удалью, и орущий их парень в кубовой рубахе, решительно сливались в одно.
Странная гармония. Когда я говорю «удаль» — я не хочу сказать «сила». Русская удаль есть часто великое русское бессилие» (РЗЕ, 1, 83—84).
Частушки Есенин исполнял охотно.
В октябре 1915 г. в концертном зале Тенишевского училища в Петрограде состоялся литературно-художественный вечер «Краса». На этом вечере, как писал С. М. Городецкий, «Есенин читал свои стихи, а кроме того, пел частушки под гармошку и вместе с Клюевым — страдания... В неосуществившемся же издательстве „Краса“ были объявлены первые книги Есенина:
„Рязанские побаски, канавушки и страдания“ и „Радуница“» (Восп., 1, 181).
В том же году в одной из петроградских квартир, вспоминал А. П. Чапыгин, «Есенин сидел на низенькой табуретке, обитой какой-то тканью, и, играя на гармошке, пел частушки. Частушки тогда были очень модны» (Чапыгин А. По тропам и дорогам. М., 1931, с. 290). В мемуарном очерке «О Сергее Есенине» А. П. Чапыгин отметил: «Частушек С .А. ‹Есенин› знал множество, а пел их, как поют деревенские парни» (Воспоминания-95, с. 156).
В начале января 1916 г. в Петрограде же Есенина слушала М. И. Цветаева. «Есенин, — писала она в очерке «Нездешний вечер» (1936), — читает „Марфу Посадницу“... Потом частушки под гармонику точно из короба, точно из ее кузова сыплющимся горохом говорка...»

На одной из молодежных вечеринок, рассказывает В. С. Чернявский, после стихов Есенин «принялся за частушки... Многие частушки были уже на рекрутские темы, с ними чередовались рязанские „страдания“, показавшиеся слушателям менее красочными. Но Сергей убежденно защищал их, жалея только, что нет тальянки, без которой они не так хорошо звучат. Пел он по-простецки, с деревенским однообразием, как поет у околицы любой парень. Но иногда, дойдя до яркого образа, внезапно подчеркивал и выделял его с любовью, уже как поэт» (Восп., 1, 202).
В другой раз, по словам В. С. Чернявского, Есенина «попросили петь частушки, напоминая, что у него есть, как он сам признался, и „похабные“. Погасили для этой цели электричество. По обыкновению, Сергей согласился очень охотно, с легкой ухмылочкой. Но простая черноземная похабщина не показалась слушателям особенно интересной... Начав уверенно, Сергей скоро стал петь с перерывами, нескладно и невесело, ему, видимо, было не по себе. И когда голос футуриста, читавшего перед тем свою поэму об аэропланах, вдруг громко произнес непристойно-специфическую фразу, пение оборвалось на полуслове, словно распаялось... Зажгли свет, и некоторые гости, в том числе и Есенин, стали расходиться» (Восп., 1, 205).
Пианист Всеволод Пастухов рассказывал, как на вечере в квартире Рюрика Ивнева в присутствии поэтов Михаила Кузмина, Георгия Иванова, Георгия Адамовича, Осипа Мандельштама Есенин читал свои стихи. Одних слушателей стихи оставили холодными, другие «были в каком-то телячьем восторге». Потом Есенин начал петь нецензурные частушки, и тут «оставшиеся холодными» «пришли в восторг». «Кузмин сказал: „Стихи были лимонадцем, а частушки водкой
Представленье об «озорных» или «нецензурных» частушках, что пел Есенин, дают два четверостишия, приведенные Георгием Ивановым в письме к В. Ф. Маркову (Ivanov G., Odojevceva I. Briefe an Vladimir Markov. K?hln; Weimar; Wien; 1994):
На лужайке у кринички
Зайчик просит у лисички,
А лисичка не дает —
Зайчик лапкой достает.
Не идите девки замуж,
А живите в бардаке —
Каждый день п...а сырая
И полтинничек в руке.
(Тексты частушек цит. по рецензии
Н. А. Богомолова на вышеназванную книгу
писем Г. Иванова и И. Одоевцевой. —
Журн. «Новое лит. обозр.», М., 1995,
№ 11, с. 363)
Как вспоминал Рюрик Ивнев, пел Есенин частушки и на модную тогда тему — «Гришка Распутин и царица»:
«Уж я баню истоплю,
Мыла желтого куплю,
Буду Грише мыть живот,
Пусть сильней меня е...т.
Не ходи крутой тропой,
А ходи пологой —
Ты мне дочку не срами:
За п...у не трогай.
Барина — разбарю я,
Графа — я разграфлю.
В бане Гришку е...у я,
Всем ему потрафлю.
— Это пел Есенин от лица царицы, — говорил Рюрик Ивнев, — там еще был диалог от имени одной из дочерей, а потом слова самого царя» (Бишарев О. Рюрик Ивнев. — Журн. «Лик», Донецк, 1995, № 1, с. 5).
Есенин пел «озорные», другие частушки в дружеском кругу и позднее. В один из вечеров в кафе «Домино» (1919 г.) звучали есенинские четверостишия о поэтах. А. М. Сахаров вспоминал: «Следуют частушки о Блоке, Ахматовой, Кузмине, Василии Каменском и других. Он чередует их с деревенскими мотивами, ухарскими и подчас вульгарными:
Сапоги у нас простые (смазные),
Ножи кованые...
Мы ребята холостые,
Практикованные.
Эх, поп попадью
Переделал на бадью,
Руки-ноги отрубил,
В ж... пороху набил.
В зале слышен сдерживаемый смех, и вдруг раздается хохот. Есенин смотрит, недоумевая. И начинает доказывать, что ничего дурного он не сказал, что это дурные мысли у слушавших, что слово это есть отглагольная форма имени существительного, происходит от слова «шепот». Хохот растет... Он бросает петь и уходит с эстрады»
Н. К. Вержбицкий вспоминал о времени пребывания поэта в Тифлисе в 1924 г.: «Есенин сам любил петь и сочинять частушки. Но из этих бойких народных миниатюр его память сохраняла главным образом лирическое. Он часто напевал:
Моя досада — не рассада,
Не рассадишь по грядам!
Моя кручина — не лучина,
Не сожжешь по вечерам».
(Вержбицкий Н. Встречи с Есениным.
Воспоминания. Тбилиси, 1961, с. 89).
О любви Есенина к народным лирическим миниатюрам писал и Э. Я. Герман (Эмиль Кроткий; 1892—1913): «Певал он охотно частушки под гитару. Знал напевы нескольких губерний. Голос у него был, как говорится, „небольшой, но приятного тембра“. Ласковый, задушевный. Окинет слушателей улыбчивым взглядом и начнет своим характерным, немного в нос, говорком:
— Дорогой, куда идешь?
— Дорогая, по воду.
— Дорогой, не простудись
Да по такому холоду.
Посмотрит, точно спрашивая: хорошо ведь? — и дальше:
— Дорогой, куда идешь?
— Дорогая, в лавочку.
— Дорогой, не позабудь
Купить помады баночку.
Эти частушки он пел у меня не раз. Любил их, а может, и потому пел, что любили их мы. Целый вечер, бывало, поет.
Хорош он был в такие тихие вечера»
Первая попытка Есенина напечатать собранные частушки была связана, вероятно, с упомянутым выше Книгоиздательством «Краса». Весной 1915 г. Есенин писал из Петрограда М. П. Бальзамовой: «Извините, что я обращаюсь к Вам с странной просьбой. Голубушка, будьте добры написать мне побольше частушек. Только самых новых. Пожалуйста. Сообщите, можете ли Вы это сделать. Поскорей только» (см. т. 6 наст. изд.). Была ли выполнена просьба Есенина — неизвестно.
Летом того же 1915 года поэт сообщает из Константинова в Петроград Д. В. Философову: «Тут у меня очень много записано сказок и песен» (см. т. 6 наст. изд.). Вполне возможно, что под «песнями» скрываются и частушки.
Обещание С. М. Городецкого устроить печатание собранных Есениным частушек осталось невыполненным. Книгоиздательство «Краса», объявившее выпуск есенинского сборника, напечатало только книгу «А. С. Пушкину. Стихотворение С. Городецкого с примечаниями» и прекратило свое существование. Каких-либо конкретных данных о степени готовности к печати книги Есенина «Рязанские побаски, канавушки и страдания» не обнаружено.
Новая попытка напечатать собранные частушки была предпринята Есениным уже после его переезда из Петрограда в Москву. Опубликованные в газете «Голос трудового крестьянства» — пять подборок частушек, в том числе «(О поэтах)» — вобрали, надо полагать, только часть имевшихся у Есенина такого рода произведений. Были ли еще публикации — не установлено.
Готовя частушки к печати, Есенин провел определенную систематизацию материала, часть его сгруппировал тематически («Девичьи (полюбовные)», часть — по формальным признакам («Прибаски», «Страданья»).
Поэт собирал или, во всяком случае, подготовил для публикации в газете частушки наиболее выразительные, связанные с важными жизненными реалиями. Не случайно многие варианты этих четверостиший были широко распространены в России не только в годы их записи, но и раньше, и позже, бытуют они и в наше время.
Например, один из вариантов «есенинской» частушки «Пускай хают нас, ругают...» (с. 336) был записан в Тверской губернии еще в 1902 году:
Нас и хают и ругают,
А мы хаены живем,
Мы и хаены-отчаянны
Нигде не пропадем.
(Симаков В. Сборник деревенских частушек...
Ярославль, 1913, стб. 198; далее —
Симаков).
Прошло почти столетие, но частушка не умерла. В несколько измененном виде она живет ныне в Московской области:
Тещу хают и ругают,
А мы хаянны живем.
Мы и хаянны — отчаянны!
Нигде не пропадем!
(Частушки от Светланы Калугиной. —
Газ. «Вечерняя Москва», 1997,
12 февр., № 34, с. 8)
В Тверской губернии в 1911 г. пели такой вариант четверостишия «Наши дома работа?ют...» (с. 323):
Наши дома работа?ют,
Мы во Питере живем;
От нас денег ожидают,
Мы в опорочках идем.
(Симаков, стб. 549)
На Урале в 1913—1916 годах частушка «Милая сестрица...» (с. 321) звучала по-иному:
Дорогой родитель мой,
Давай поделимся с тобой:
Тебе — соху, борону,
А мне — чужую сторону.
(Дореволюционный фольклор на Урале,
Свердловск, 1936, с. 171)
К 1909—1913 годам относятся записи варианта частушки «Маменька ругается...» (с. 319) в Вологодской, Ярославской и Архангельской губерниях:
Маменька ругается —
Куда платки деваются,
А того не догадается,
Что милый утирается.
(Симаков, стб. 622)
Иной вариант той же частушки бытовал шесть десятилетий спустя, в 1973 году, в Ленинградской области:
Маменька ругается:
— Куда платки деваются? —
Она не догадается:
Милый утирается.
(Молдавский Д. За песней, сказкой,
одолень-травой. Л., 1975, с. 107)
Записанное Есениным четверостишие «Скоро, скоро Троица...» (с. 321) имело хождение в Северном крае в 1912—1913 годах в таком виде:
Скоро, скоро Троица,
Березки понакроются,
Милый с городу приедет —
Сердце успокоится.
(Князев В. Избранные частушки Северного
края. Л., 1936, с. 50)
По-иному звучала частушка в 1941—1945 годах на привалах среди воинов 3-го Белорусского фронта:
Скоро, скоро Троица,
Зеленый лес покроется.
Скоро немцев разобьем,
Сердце успокоится.
Частушки в записях советского времени.
М.; Л.; Наука, 1965 (Памятники русского
фольклора), с. 364
В 1927 году в московском издательстве «Современные проблемы» вышел сборник «Частушки родины Есенина — села Константинова. Собрали Е. и А. Есенины». Книга прибавила к есенинской публикации большое число бытовавших в Константинове частушек. Были среди них и лирические миниатюры, представлявшие собой варианты опубликованных поэтом. В частности, такие:
 «С гор потоки, с гор потоки...» (с. 318) —
С гор потоки, с гор потоки,
С гор холодная вода.
Насмеется дрянь мальчишка,
А хороший никогда.
(Частушки родины Есенина..., с. 34)
«Милый пишет письмецо...» (с. 319) —
Милый пишет письмецо:
— Ты носи мое кольцо.
А я ему напишу:
— Распаялось, не ношу.
(Там же, с. 36)
«Милая подруженька...» (с. 319) —
— Ой, ты мила‹я› моя,
Чем ты набелилася?
— Я коровушку доила,
Молочком умылася.
(Там же, с. 32)
В газетной публикации частушки, входившие в раздел «Страданья», печатались в виде четверостиший. В сборнике «Частушки родины Есенина...» раздел «Страданье-любовь» состоял из двустиший. Здесь также были другие редакции записанных поэтом частушек:
«За страданье...» (с. 327) —
Мамка броня, мамка броня,
Побить хочет, не догоня.
(Частушки родины Есенина..., с. 12)
«В небе звездам...» (с. 328) —
Много звездов, нету счета,
Всех любить нету расчета.
(Там же, с. 11)
 «По заре...» (с. 330) —
На заре далеко слышно:
Чья-й-то пара гулять вышла.
(Там же, с. 13)
И в наши дни частушки, записанные Есениным, в разных вариантах бытуют в Рязанской области. Вот несколько четверостиший (сообщено Е. А. Самоделовой):
«Я плясала, топала...» (с. 321) —
Я плясала, топала,
Выбирала сокола.
Я такого сокола,
Красивого, высокого.
(Запись 1985 г., с. Заборье, Рязанский р-н)
«Гуляй, милка...» (с. 331) —
Ой, подружка,
Нам все равно:
Про нас слава
Прошла давно.
(1985 г., пос. Солотча, Рязанский р-н)
«Страдатель мой...» (с. 327) —
Ты, страдатель,
Страдай со мной,
А то скучно
Страдать одной.
(1982 г., с. Б. Озерки, Сараевский р-н)
Все варианты «есенинских» бытовавших и бытующих частушек учесть невозможно. Те или другие из них входят в разные сборники этого жанра, изданные в нынешнем столетии на русском языке. И потому многие собранные Есениным частушки можно с полным правом назвать классическими.
«Я калоши не ношу...» (с. 319). — В публ. газеты «Голос трудового крестьянства» (19 мая 1918, № 127) частушка дана явно с ошибочной последней строкой:
Я калоши не ношу,
Поблюду их к лету.
А по совести скажу —
Сберегу их к лету.
Это было отмечено В. В. Коржаном в примечании к частушке в сб. «Есенин и русская поэзия»: «По-видимому, опечатка в первой публикации. В записи М. В. Красножёновой (1913—1923) зафиксировано два варианта частушки:
У меня галоши есть,
Берегу их к лету,
А, по совести сказать,
У меня их нету.
У меня галоши есть,
Берегу их к зиме,
А, по совести сказать,
Они в магазине.
(Институт русской литературы (Пушкинский
дом), АН СССР, отд. рукоп., р. V,
колл. 78, п. 5)»
В настоящем издании опечатка исправлена по тексту М. В. Красножёновой.
Известен также вариант, в 1911 году записанный в Архангельской губернии:
Я калоши не ношу —
Берегу их к зиме;
Не подумайте заправду:
Они в магазине.
(Симаков, стб. 236).
«Проводила мужа...» (с. 326) — Эту частушку вспоминал Л. И. Каннегисер в письме из Петербурга к Есенину в Константинове (25 августа 1915 г.; Письма, с. 206.).
«Прокатился лимон...» (с. 327) — В газетной публикации дана сноска: «Лимон — образ солнца». В изд.: Есенин С. Собр. соч. В 3-х т. Т. 2., М., 1970, с. 405 в сноске же
сказано: «Лимон — образ солнца (Прим. С. Есенина)». Возможно, это уточнение сделано по совету сестер поэта — Е. А. и А. А. Есениных — членов редакционной коллегии издания.
«Висожары высоко...» (с. 332). — Висожары (Стожары) — старинное русское название звездного скопления Плеяды, расположенного в созвездии Тельца.
 

НИКОЛИНЫ ПРИТЧИ
Записаны С. А. Есениным в селе Константинове.
Переданы А. М. Ремизову, в чьей обработке и опубликованы.
Имя святого Николая-чудотворца исстари почитаемо в христианском мире. Согласно «Житию святых», он родился около 260 г. в Мирах — главном городе Ликийской области (Малая Азия, IV в.), умер там же в глубокой старости. Рано посвятил себя служению Богу и, совершив паломничество в Палестину, обнаружил дар чудотворения: укротил на море бурю, уберег от разврата девиц, помог усмирить народное волнение, спас родной город от голода. У нас милостника Миколу, доброго странника, называли заместителем Бога на русской земле. Он почитался как защитник земледельцев от самых разных напастей, безотказный помощник в трудах крестьянских, как радетель морского дела, поборник бескорыстия и справедливости. В его честь на Руси воздвигались храмы, ежегодно отмечались два праздника: 9 (22) мая — Никола вешний, Никола травяной, теплый; 6 (19) декабря — Никола зимний, холодный. В эти дни по погоде судили о будущем урожае.
Образ Николы-угодника нашел поэтическое отражение в народных легендах, сказках, духовных стихах. «Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, — вспоминал Есенин в «Автобиографии» (20 июня 1924), — пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе и о Женихе, светлом госте из града неведомого» (с. 14, наст. кн.).
«Очень рано узнал я стих о Миколе, — рассказывал Есенин И. Н. Розанову. — Потом я и сам захотел по-своему изобразить „Миколу“» (Восп., 1, 442). Так появилась есенинская поэма «Микола», впервые опубликованная в газете
«Биржевые ведомости», Пг., 1915, 25 августа (см. текст и коммент. в т. 2 наст. изд., с. 12—16, 283—288).
Летом 1915 г. Есенин приезжал из Петрограда в Константиново. Из родного села он сообщал в город на Неве Д. В. Философову: «Тут у меня очень много записано сказок и песен» (июль-август 1915 г.). Возможно, в числе этих записанных сказок были и три притчи о Николе, которые позднее были переданы А. М. Ремизову.
С Алексеем Михайловичем Ремизовым (1877—1957) Есенин познакомился в марте 1915 г., вскоре после первого приезда в Петроград. Как вспоминал о том времени писатель, в его квартиру на Таврической «забредет „по пророчеству“, „ведомый рукой Всевышнего“, Н. А. Клюев... За Клюевым придет в нескладном „спиджаке“ ковылевый С. Есенин и будет ласково читать о „серебряных лапоточках“...» (РЗЕ, 1, с. 101). К этому времени Ремизов, помимо других произведений, напечатал книги «Посолонь» и «Лимонарь» (обе — 1907), а также несколько притч о Николае-угоднике (газ. «Голос Москвы», 1907; сб. «Гриф», М., 1913 и др.). Все это было написано на основе народных сказок, легенд, преданий. Характер своей работы над фольклором писатель определял так:
«...При художественном пересказе, когда по сличении всех имеющихся налицо вариантов какой-нибудь народной сказки материалом является облюбованный, строго ограниченный текст, все сводится к самой широкой амплификации, т. е. к развитию в избранном тексте подробностей лишь к дополнению к тому тексту, чтобы в конце концов дать сказку в ее возможно идеальном виде. Что и как прибавить или развить и в какой мере дословно сохранить облюбованный текст, в этом вся хитрость и мастерство художника» (Ремизов А. Письмо в редакцию. 29 авг. 1909 г. — Журн. «Золотое руно». М., 1909, № 7—9, с. 147).
Никола-угодник был любимым русским святым Ремизова. Когда Александр Блок опубликовал поэму «Двенадцать», Ремизов вместо изображенного в ней Христа предлагал свою замену. «Уж если необходимо возглавить „революционный шаг“, — замечал Ремизов, — надо было — не Христос, а Никола. Никола ведет своих горемычных. В одной сказке Никола говорит святым о русском народе: „Пожалел их, уж очень мучаются“ — он мог бы идти впереди! Тогда музыка была бы пламенной, народной»
В 1917 г. Алексей Ремизов выпустил книгу «Николины притчи». В «Примечаниях» указывалось: «„Николины притчи“ основаны на народных сказаниях, сказках, быличках о Николе Угоднике...» Далее уточнялось, что автор пользовался сказками и легендами из книг А. Н. Афанасьева («Русские народные сказки», М., 1914 и «Народные русские легенды», М., 1914), П. А. Бессонова («Калики перехожие», М., 1861), Д. Н. Садовникова, а также «рязанскими сказками с. Константинова, переданными мне поэтом С. А. Есениным» (Ремизов А. Николины притчи. Пг., 1917, с. 123). В «Примечаниях» же был помещен алфавитный список вошедших в книгу притч и указаны их источники. Против трех притч: «Каленые червонцы», «Николин умолот» и «Свеча воровка» (явная ошибка, надо: «воровская») помечено: «Рязанс. г.» и названы их первые публикации в газетах (с. 124). В других публикациях, в том числе в издании «Николиных притч» 1924 г. («Звенигород окликанный», Нью-Йорк; Париж; Рига; Харбин), эти примечания отсутствуют.
О своем любимом русском святом Ремизов не забывал и в последующие годы. Так, имя Николы не раз появляется в некоторых главах ремизовской лирико-философской хроники событий в России 1917—1922-х годов «Взвихренная Русь» (полное изд. — 1927).
Что касается Есенина, то в варианте автобиографии (14 мая 1922, Берлин), вспоминая о Москве 1919 г., он писал: «Тогда мы зиму прожили в 5 градусах комнатного холода. Дров у нас не было ни полена. Однажды, чтоб растопить самовар, мы на лучины разбили две иконы» (см. наст. кн., с. 10 и 352). А. Мариенгоф, рассказывая о том же эпизоде, уточнил: «...пили чай из самовара, вскипевшего на Николае Угоднике...» (Восп., 1, 316).
Есенин последний раз печатно вспомнил о Миколе в 1924 г. — в «Предисловии» к неосуществленному изданию своих произведений. Поэт писал: «Я просил бы читателей относиться ко всем моим Исусам, Божьим Матерям и Миколам, как к сказочному в поэзии» (см. т. 5, с. 223 наст. изд.).
Три притчи, написанные А. М. Ремизовым на основе переданных Есениным сказок, печатаются по тексту издания: Ремизов А. Николины притчи. Пг., 1917, с. 28—29, 91—92, 93—95.

Автографы неизвестны.
Датируются 1915 г. (по пометам в «Примечаниях» в изд. 1917: «Год написания 1915»).
Николин умолот (с. 338). — Газ. «Речь», Пг., 1915, 6 дек., № 336 (вместе с притчей «Свеча воровская»); Ремизов А. Николины притчи. Пг., 1917; Звенигород окликанный. Николины притчи. Нью-Йорк; Париж; Рига; Харбин, 1924.
Кулижка (обл.) — участок поля.
Загнетка (обл.) — углубление на шейке русской печи.

Свеча воровская (с. 339). — Газ. «Речь», Пг., 1915, 6 дек., № 336 (вместе с притчей «Николин умолот»); Ремизов А. Николины притчи. Пг., 1917; Никола Милостивый (Николины притчи). Пг.: М., 1918; Звенигород окликанный, Николины притчи. Нью-Йорк; Париж; Рига; Харбин, 1924.
Судя по помете в «Примечаниях» (изд. 1917), в притче объединены сказка, переданная Есениным Ремизову, и сказка «Об отце Николае» из сб. А. Н. Афанасьева «Русские народные сказки», М., 1914 (№ 246, записана в Пермском уезде).
Ниже воспроизводится сказка из сб. А. Н. Афанасьева (1914).
ОБ ОТЦЕ НИКОЛАЕ
В одном городе был вороватый человек, и наделал уже много бед. Однажды случилось ему обокрасть богатого человека; дело это подметили и послали за ним погоню. Долго он бежал лесом, а впереди того леса была чистая степь верст по крайней мере на десять. Как пробежал весь лес, остановился и не знает, что ему делать. Если бежать по степи, то сейчас поймают, потому что версты на две все видно, а погоня, слышит, уже близко. Тогда-то он начал молиться: «Господи! Прости мою душу грешную; батюшка отец Николай, сокрой меня — я тебе гривенную свечку поставлю».
Вдруг ниоткуда взялся-предстал человек пожилых лет и спрашивает вора: «Что ты теперь говорил?» Вор отвечает: «Вот что я говорил: Батюшка отец Николай, сокрой меня в этой глуши. И обещался ему свечу поставить». Тут он покаялся старичку в своем грехе. Старик ему сказал: «Если хочешь, полезай в это падалище!» А тут неподалеку лежала падаль. Нечего было делать вору, надо было лезть в падаль, потому что пойману быть не хочется. Залез он туда, а старичок в ту же минуту невидим стал. Тот старичок был сам отец Николай.
Вот приближается погоня; выехали люди на степь, отъехали с полверсты — никого не видать, и воротились обратно; а вор лежит в падалище, еле дышит — такой гнилой дух! Когда проехала погоня мимо, он вылез оттуда и видит опять того же старичка — стоит неподалечку да сбирает воск. Вор подходит к нему, благодарит за избавление; тогда старичок снова спросил: «А что ты обещал отцу Николаю, когда искал убежища?» Вор отвечает: «Я обещался сменить гривенную свечу». — «То-то и есть! Как тебе было душно лежать в падалище, так и отцу Николаю было бы душно от твоей свечи». И дал ему старичок наставление: «Никогда не проси Господа Бога и святых его угодников на злые дела, потому что Господь не благословляет злых дел. Да смотри же, помни мои слова, да и прочим скажи, чтоб никогда не просили Бога в худых делах!» Сказал это и скрылся из глаз.
Каленые червонцы (с. 340) — Газ. «День», Пг., 1915, 6 дек., № 336; Ремизов А. Николины притчи, Пг., 1917; Звенигород окликанный. Николины притчи, Нью-Йорк; Париж; Рига; Харбин, 1924.
О своеобразии ремизовских интерпретаций фольклора см. также статью А. И. Михайлова «Сказочная Русь Алексея Ремизова» (РЛ, 1995, № 4, с. 50—67).
‹Стенограмма выступления С. А. Есенина на диспуте о пролетарской поэзии› (с. 341). Письма, с. 539 (публикация Н. Г. Юсова).
Входит в состав машинописи стенограммы диспута о пролетарской поэзии (РЦХИДНИ, ф. А. А. Богданова). Этот диспут прошел 26 января 1920 г. в московском Политехническом музее. Основным докладчиком на нем выступил А. А. Богданов. В обсуждении доклада, кроме Есенина, приняли участие поэты А. Мариенгоф, В. Кириллов (в стенограмме — ошибочно: Корнилов), Н. Полетаев, редактор журнала «Пролетарская культура» В. Полянский (П. И. Лебедев) и др.
На первой странице указанного материала — помета А. А. Богданова: «Не проверено, страшно искажено». Кроме того, в самой стенограмме после текста доклада специально подчеркнуто: «По указанию председателя не все ораторы стенографируются полностью». Оба эти обстоятельства, очевидно, отразились и на вошедшем в стенограмму выступлении Есенина.
Какое-либо архивное уточнение публикуемого текста провести пока не удалось.
С. 343. ...Богданову — но его сочинениям по экономике. — Речь идет о книге А. А. Богданова «Краткий курс экономической науки» (М., 1897).
...служителями Маркса... — Слов «Маркс», «марксизм» или «марксистский» в сохранившейся машинописи богдановского доклада нет. Есенин, очевидно, полемизирует здесь с той его частью, которая в стенограмму не попала.
Скиталец (С. Г. Петров) вспоминал следующие слова поэта на заседании пролетарских писателей в Литературном отделе Наркомпроса (1921 г.): «Здесь говорили о литературе с марксистским подходом! ‹...› Никакой другой литературы не допускается!.. Это уже три года! Три года вы пишете вашу марксистскую ерунду! Три года мы молчали! Сколько же еще лет вы будете затыкать нам глотку? И на кой черт и кому нужен марксистский подход? Может быть, завтра же ваш Маркс сдохнет!..» (РЗЕ, 1, 169). Скорее всего, и на диспуте 1920 г. Есенин высказывался примерно в таком же духе и более развернуто, чем это отражено в публикуемой стенограмме.
Им — пролеткультовским критикам.
...Богданов не отрицает чувства в лице человека... — По-видимому, имеется в виду любовная сюжетная линия богдановского научно-фантастического романа «Красная звезда»: 1-е изд. — СПб., 1908; републикация в сб. «Вечное солнце» (М.: Молодая гвардия, 1979).
См. также дарственную надпись Есенина Богданову на сборнике «Преображение» (1918) — с. 73 наст. кн.
...‹Мариенгоф› говорил... — Пропущенная в тексте источника фамилия А. Мариенгофа восстанавливается без труда — ведь после этого пропуска (хотя и весьма отрывочно) в стенограмме зафиксированы суждения Есенина, перекликающиеся со следующими словами Мариенгофа:
«Также хотят, чтобы пролетарская поэзия была не открывающей, а была бы только поэзией сегодняшнего дня, потому что когда открываешь, то открываешь новое. Это открытие создает образ, который не понятен тт. Богдановым, но он, наверное, понятен для рабочего ‹...› Они ‹т. е. тт. Богдановы›, может быть, очень умные люди, но они ничего не понимают в поэзии. Мы затыкаем уши и говорим, что мы лучше понимаем» (РЦХИДНИ).
Заметим, что Мариенгоф был первым из выступивших в диспуте после доклада; сразу за ним слово взял Есенин.
...слушать этих своих учителей только там, где они знатоки, и не слушать там, где они любят, но где не считаются. — Так в тексте стенограммы. Возможно, здесь Есенин, обращаясь
551
к пролетарским поэтам, рекомендует им «не слушать» «своих учителей» в тех случаях, когда они, анализируя стихотворные тексты, «не считаются» при этом с особенностями авторской творческой индивидуальности и законами поэтического творчества.
‹Автобиография С. А. Есенина, записанная И. Н. Розановым (1921)› (с. 343). — Розанов, с. 20—23.
Иван Никанорович Розанов (1874—1959) — литературовед, историк русской поэзии, автор работ о русских поэтах XVIII— XX вв. — познакомился с Есениным в 1920 г. Сохранились две книги с дарственными надписями Есенина И. Н. Розанову (см.: с. 136, 169 наст. кн.).
Воспоминания И. Н. Розанова о Есенине были написаны и напечатаны в 1926 г. в трех книгах: «Мое знакомство с Есениным» (в сб. «Памяти Есенина»), «Есенин и его спутники» (в сб. ЕЖЛТ), «Есенин о себе и других». И. Н. Розанов был первым, кто записал биографию Есенина со слов самого поэта: «В 1920 и 1921 гг. я часто видался с Есениным. Я не был его близким приятелем. Сведения о себе сообщал он мне, как человеку, интересующемуся его поэзией, который когда-нибудь будет о нем писать. В то время я работал над вторым томом своей „Русской Лирики“, и Есенин, смеясь, говорил: „Я войду, вероятно, только в ваш десятый том!“

Он много и охотно рассказывал о себе. То, что мне казалось наиболее интересным, я записывал. ‹...›
26 февраля 1921 года я записал только что рассказанную мне перед этим Есениным его автобиографию»
С. 343. ...4 октября. — 3 октября.
Дед мой... был старообрядским начетчиком. —
Книга не была у нас совершенно исключительным и редким явлением... —
С. 344. Вот и сейчас я служу в книжном магазине... — В 1919—1922 гг. имажинисты имели две книжных лавки. В одной из них работали Есенин и Мариенгоф. Рюрик Ивнев вспоминал: «...я увидел своими глазами этот знаменитый в то время „книжный магазин имажинистов“ на Большой Никитской улице во всем его великолепии. Он был почти всегда переполнен покупателями, торговля шла бойко. Продавались новые издания имажинистов, а в букинистическом отделе — старые книги дореволюционных изданий.
Есенин и Мариенгоф не всегда стояли за прилавками (было еще несколько служащих), но всегда находились в помещении. Во втором этаже была еще одна комната, обставленная, как салон, с большим круглым столом, диваном и мягкой мебелью. Называлась она „кабинетом дирекции“» (Восп., 1, 335).
...Андрей Белый... — Псевдоним Бориса Николаевича Бугаева (1880—1934), поэта, прозаика, теоретика символизма. Познакомился с Есениным в начале 1917 г.
...Иванов-Разумник... — Псевдоним Разумника Васильевича Иванова (1878—1946) — критика, историка литературы, публициста. Познакомился с Есениным в 1916 г., вместе сотрудничали в сборниках «Скифы», вели переписку (см. т. 6 наст. изд.).
У С. А. Есенина (с. 345). — Нак. 1922, 16 мая, № 41. Подписано: А. В. Возможно, интервьюером выступал А. Ветлугин (В. И. Рындзюн, 1897 — после 1951). Как вспоминал Дон-Аминадо, Ветлугина, сотрудничавшего с 1922 г. в Нак., «Есенин пригласил на роли гида и переводчика на все время морганатического брака» (РЗЕ, 1, 288). Не исключено, что беседу вел Вольский (Гроним), активно сотрудничавший в Нак. Интервью взято вскоре после прилета Есенина и Дункан в Германию. В Нак. регулярно публиковались материалы о гостях из России. Так, в № 40 газеты от 14 мая в материале «Залетные гости», опубликованном за подписью Скиф, сообщалось о беседе с Есениным и Дункан. Американская танцовщица говорила: «Я так люблю Россию ‹...› Я влюблена в Есенина». В этом же номере газеты появилось две заметки о выступлении Есенина и Дункан в Доме искусств, а в Литературном приложении к Нак. были опубликованы стихотворения «Все живое особой метой...» и «Не жалею, не зову, не плачу...».
А. Кусиков уехал за границу в январе 1922 г., поэтому последние литературные новости могли быть получены интервьюером только от Есенина. Об отношениях Есенина с имажинистами — см. с. 497 и след. наст. кн.
С. 346. Только за границей ~ мещанства. — Сходные мысли неоднократно высказывались Ивановым-Разумником. Например: «Мещанство было тем фоном, на котором и в борьбе с которым шло вперед развитие русской интеллигенции; эта борьба с мещанством велась во имя личности и во имя индивидуальности» (Иванов-Разумник. История русской общественной мысли. СПб., 1914, с. 24). Ср. со словами Есенина в письме к И. И. Шнейдеру от 21 июня 1922 г.: «Пусть мы азиаты, пусть дурно пахнем, чешем, не стесняясь, у всех на виду седалищные щеки, но мы не воняем так трупно, как воняют внутри они. Никакой революции здесь быть не может. Все зашло в тупик. Спасет и перестроит их только нашествие таких варваров, как мы» (Письма, 111).
По словам Луначарского ~ «аморальные типы». — Ср. со словами А. В. Луначарского о том, что существовали «действительно искренние группы художников, а не какие-нибудь отдельные шарлатаны, желающие морочить публику (вроде, например, имажинистов, среди которых есть талантливые люди, но которые как бы нарочно стараются опаскудить свои таланты» (ПиР, 1921, № 1, май-июль, с. 6).
Эрдман Николай Робертович (1900—1970) — автор поэмы «Автопортрет» (1922), позже драматург и киносценарист.
Златой — Сергей Дмитриевич Головачев (1904—1954); см. о нем наст. кн., с. 465.
Вольпин Надежда Давыдовна (р. 1900), поэтесса, переводчик, мать А. С. Вольпин-Есенина (р. 1924), признанного в 1926 г. по суду сыном поэта.
Мар Сусанна Георгиевна (1900—1965) — поэтесса, переводчица, автор посвященного А. Мариенгофу сборника «Абем» (М., 1922).
Б. Эрдман — о Б. Р. Эрдмане см. наст. кн., с. 442.
«Моя речь в Генуе» ~ когда он не нелеп». — Здесь соединены названия двух стихотворений Маяковского — «Моя речь на Генуэзской конференции» («Не мне российская делегация вверена...») — газ. «Известия ВЦИК», 12 апреля 1922 г. — и «Спросили раз меня: Вы любите ли нэп?» — «Люблю, — ответил я, — когда он не нелеп» — газ. «Известия ВЦИК», 12 марта 1922 г.).
Название последнего — перефразировка эпиграммы Козьмы Пруткова:
    «Вы любите ли сыр?» — спросили раз ханжу.
    «Люблю, — он отвечал, — я вкус в нем нахожу».
...«чистка поэтов»... — первый вечер «Чистка современной поэзии» состоялся в большой аудитории Политехнического музея 19 января, продолжение вечера прошло 17 февраля 1922 г.
С. 347. ...Городецкий — «серпом траву косит»... — ср. с названием его книги «Серп» (Пб., 1921).
В. Каменский пишет ~ в стихах... — «Ставка на бессмертие»; автор читал роман в Политехническом музее 6 декабря 1921 г., опубликован в альманахе «Возрождение» (№ 1, 1922 и № 2, 1923).
С. Т. Коненков закончил несколько гениальных работ ~ Дункан. — Скульптурная группа «Степан Разин со своей дружиной» открыта на Красной площади в Москве 1 мая 1919 г., известны и другие скульптурные изображения Степана Разина. Речь идет также о работах «Нищая братия» (Группа. Дерево. 1917); «Танцовщица Айседора Дункан» (торс, 1916). Известны два скульптурных и одно графическое изображение Есенина 1921 г.
...супрематисты... — от общества художников «Супремус» (от лат. «Supremus» — «наивысший»), идея создания которого зародилась на рубеже 1915—1916 гг. после «Последней футуристической выставки картин 0,10 /Ноль — десять». Общество предполагало выпускать одноименный журнал под редакцией К. С. Малевича. Супрематисты стремились не только к новой живописи, но и к созданию городов, выстроенных в супрематических формах, к изменению архитектурного облика Земли (см. также: Малевич К. С. От кубизма и футуризма к супрематизму... Новый живописный реализм... М., 1916; Малевич К. С. Письма к М. В. Матюшину. — публ. Е. Ф. Ковтуна — Ежегодник РО ПД на 1974 г. Л., 1976, с. 177—195).
Попова Любовь Сергеевна (1889—1924) — художница, участница футуристических выставок, активно работала в ЛЕФе
Родченко Александр Михайлович (1891—1956) — один из основателей конструктивизма, дизайнер, график.
...конструктивный метод. — Конструктивисты — группа художников, не имевшая формального статуса, весной 1921 г. участвовали в создании «Лаборатории конструктивизма», примыкали в 1923—1925 гг. к ЛЕФу.
...отмечают выдающуюся постановку «Великодушного рогоносца» Кроммелинка... —
Кроммелинк Фернан (1888—1970) — бельгийский драматург. Спектакль «Великодушный рогоносец» в переводе И. А. Аксенова поставлен В. Э. Мейерхольдом в Театре актера (Вольной мастерской Вс. Мейерхольда) 25 апреля 1922 г.
...«Серапионовы братья»... — книга отмечена среди поступлений за май 1922 г. (Книжная летопись, 1922, № 11, 1 июня), авторы: Мих. Зощенко, Лев Лунц, Всев. Иванов, Ник. Никитин, Конст. Федин, В. Каверин.
...сборник «Конский сад»... — см. состав в наст. изд., т. 7, кн. 2.
Шершеневич ~ «Одна сплошная нелепость». — Книга Шершеневича «Одна сплошная нелепость» (М.: Имажинисты, 1922) отмечена в «Книжной летописи», (1922, 1 мая, № 9) среди поступлений за апрель.
В Госиздате вышел 3 изданием «Пугачев»... — Отдельным изданием поэма выходила трижды: М.: Имажинисты, 1922, (фактически — дек. 1921); Пг.: Эльзевир, 1922; Берлин: Русское универсальное изд-во, 1922. Редакционная коллегия Петроградского отделения Госиздата приняла к изданию поэму «Пугачев» 10 марта 1922 г., причитавшиеся деньги были получены автором 13 февраля 1922 г., однако в Госиздате поэма не выходила.
...«Избранные стихи». — «Избранное» Есенина (М., 1922).
Книжка А. Кусикова «Искандар-Намэ»... — Издание «Искандар Намэ» (М.: Имажинисты, 1921—1922) отмечено в «Книжной летописи» (1922, 1 января, № 1) среди поступлений за декабрь 1921 г.
С. А. Есенин пробудет в Европе ~ в Америку. — Ср. в «Железном Миргороде»: «Я объездил все государства Европы». О хронологии поездок см. подробнее наст. изд., т. 7, кн. 2. В Лондоне Есенин не был.
С. 348. Гурок — речь идет об импресарио А. Дункан, Соле Юроке (Hurok); см. также наст. изд., т. 5, с. 401.
‹Заявление для американской печати› (с. 348). — Газ. «New York Times», 1922, 2 окт. Датируется: 1922, до 2 октября.
Печатается в обратном переводе с английского языка на русский по изданию: Дести М. Нерассказанная история // Дункан А. Моя жизнь. Моя Россия. Мой Есенин: Воспоминания. М., 1992. С. 274.
В номере газеты, в котором напечатан текст Заявления, содержится несколько материалов, посвященных приезду А. Дункан и Есенина, при этом наибольшее внимание уделялось информации о задержании прибывших американскими иммиграционными властями. «Айседора Дункан и ее муж-поэт задержаны на лайнере», — гласил заголовок. Как сообщает корреспондент, во время беседы с Дункан «из-за ее плеча показывалась курчавая голова мужа. Мисс Дункан сказала, что он юный имажинист, поэт, написавший уже множество стихов, которые переведены на французский, но еще не переведены на английский язык. Его называют величайшим поэтом, как Пушкин, — продолжала она. ‹...› Танцовщица заявила, что она обратится с просьбой о восстановлении своего гражданства, которое она потеряла в результате брака с юным русским, которому за 27 лет, но выглядел он не больше чем на 17 лет».
Дункан огласила текст заявления, которое было «подготовлено ее супругом и секретарем Ветлугиным до того вечера, когда пришел приказ об их задержании». Сам текст заявления не дает возможности установить степень участия Есенина в его составлении. Вместе с тем заявление является важным документом, позволяющим говорить об отношении Есенина к Америке (ср. с письмами поэта из-за границы и очерком «Железный Миргород»).
С. 348. Россия во мгле... — одноименная книга Г. Уэллса в переводе на русский язык с предисловием кн. Н. С. Трубецкого была издана в 1921 г. в Софии.
...Америка сделала щедрый жест. — Имеется в виду благотворительная помощь, оказанная Советской России американской организацией АРА, созданной в США в 1919 г. для оказания гуманитарной помощи за рубежом. Филиал находился в Москве.
Гувер Герберт Кларк (1874—1964) — гос. деятель США, в 1919—1923 гг. возглавлял АРА, в 1921—1928 гг. — министр торговли США.
...американская женщина... — имеется в виду А. Дункан.
В Берлине, Риме, Париже и Лондоне мы не нашли ничего, кроме музеев, смерти и разочарования. — Ср. с письмом Есенина А. Б. Мариенгофу от 9 июля 1922 г., где о Европе говорится:
 «Сплошное кладбище. Все эти люди, которые снуют быстрей ящериц, не люди — а могильные черви, дома их гробы, а материк — склеп. Кто здесь жил, тот давно умер, и помним его только мы, ибо черви помнить не могут» (Письма, 114).
Америка — наша последняя, но великая надежда! — Как отмечает в воспоминаниях М. Дести, «заявление это оказалось преждевременным». Есенин и Дункан провели два часа на острове Эллис, После чего были отпущены. «При этом официально заявили, что задерживали по указанию министерства юстиции по причине ее ‹Дункан› долгого пребывания в России и из-за слухов о ее связях с Советами. Айседору подозревали в том, что ее использовали в качестве дружественного курьера для доставки бумаг в Америку» (М. Дести. Нерассказанная история // Дункан А. Моя жизнь..., с. 275). Интерес Есенина к Америке, безусловно, усиливался рассказами Дункан: «Все ее банки и замки, о которых она пела нам в России, — вздор»
(Есенин — Мариенгофу, 12 ноября 1922 г.).
Иного мнения придерживался другой автор заявления — Ветлугин, который остался в Америке. Он писал Есенину 6 октября 1923 г.: «Но, выбирая меж 32000000 читателей Есенина и 32000 долларов Мак-Дональда, счастливую рубашку хочу снять не с тебя, а с него. ‹...› Быть Рокфеллером значительнее и искреннее, чем Достоевским, Есениным и т. д.» (Письма, 230).
 

Сергей Есенин (письмо из Америки, 20-е гг):
"Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют - и опять фокстрот. Человека я пока ещё не встречал, и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин Доллар, а на искусство начихать - самое высшее - мюзик-холл... Пусть мы нищие, пусть у нас холод, голод... зато у нас есть Душа, которую здесь здали за ненадобностью в аренду под смердяковщину..."