Он в это время пишет письма.
-- Вот это -- отдай Соне! Я ей все объяснил. А это -- Анне Абрамовне. Да скажи, что я ей очень верю, совсем верю, но слушаться я ее не могу. Никого я не могу слушаться. Понимаешь? 17
Через три дня он снова в Москве.
ПОЭЗИЯ
Если он не пишет неделю, он сходит с ума от страха.
Есенин, не писавший в свое время два года, боится трехдневного молчания.
Есенин, обладавший почти даром импровизатора, тратит несколько часов на написание шестнадцати строк, из которых треть можно найти в старых стихах 18.
Есенин, помнивший наизусть все написанное им за десять лет работы, читает последние стихи только по рукописи. Он не любит этих стихов.
Он смотрит на всех глазами, полными безысходного горя, ибо нет человека, который бы лучше его понимал, где кончается поэзия и где начинаются только стихи.
Утром он говорит:
-- У меня нет соперников, и потому я не могу работать.
В полдень он жалуется:
-- Я потерял дар.
В четыре часа он выпивает стакан рябиновой, и его замертво укладывают в постель.
В три часа ночи он подымается, подымает меня, и мы идем бродить по Москве.
Мы видим самые розовые утра. Домой возвращаемся к чаю.
МОСКВА-РЕКА
Пятый час утра.
Мы лежим на песке и смотрим в небо.
Совсем не московская тишина.
Он поворачивается ко мне и хочет говорить, но у него дрожат губы, и выражение какого-то необычайно чистого, почти детского горя появляется на лице.
-- Слушай... Я -- конченый человек... Я очень болен... Прежде всего -- малодушием... Я говорю это тебе, мальчику... Прежде я не сказал бы этого и человеку вдвое старше меня. Я очень несчастлив. У меня нет ничего в жизни. Все изменило мне. Понимаешь? Все! Но дело не в этом... Слушай... Никогда не жалей меня! Никогда не жалей меня, кацо! Если я когда-нибудь замечу... Я убью тебя! Понимаешь?
Он берет папироску и, не глядя на меня, закуривает. <...> ..далее