-- Если бы боялся, то не подошел бы к тебе.
-- Нет, -- упрямился Есенин,-- ты боялся, но думал: авось сойдет, и тогда все скажут: "Какой он храбрый".
-- Ну пусть так, -- согласился я, теперь уже действительно боясь, что если я буду противоречить, то он опять потеряет душевное равновесие и заговорит о "врагах", которые его окружают.
Но Есенин неожиданно для меня сказал совершенно спокойно:
-- Нет, я шучу. Ты просто хорошо меня знаешь. А ведь меня не все знают хорошо. Думают, что хорошо знают, а... совсем не знают и не понимают. Есть люди, на которых я не мог бы замахнуться, если бы они даже... ударили меня.
После небольшой паузы он добавил:
-- Но, правда, таких людей было очень мало. Наперечет.
В это время раздался стук в дверь. Есенин вздрогнул.
-- Покоя не дают. Кто там? -- окликнул он раздраженно.
Вошла сотрудница больницы.
-- А, это вы, -- сразу смягчился Есенин. -- Заходите, заходите. Познакомьтесь с моим другом, поэтом...
Я перебил его:
-- Сережа, не надо никаких представлений.
Сотрудница взглянула на меня и улыбнулась. Я понял, что время посещения истекло, и сказал Есенину:
-- Я заговорился с тобой и забыл, что ведь у меня важное дело. Боюсь опоздать.
Есенин пробовал меня отговорить, но мне удалось убедить его, что я действительно тороплюсь по делу.
Есенин любил всякие затеи, выдумки. Ему нравилось, когда какой-нибудь его поступок вызывал удивление. Например, хождение в цилиндре и лаковых ботинках по заснеженным улицам Москвы двадцать первого года, когда все ходили в ушанках и валенках.
Я уже не говорю про нашумевшие проказы с росписью стен Страстного монастыря цитатами из своих стихов. Для него было сущим наслаждением ошарашить всех чем-нибудь неожиданным и необычным. Кроме того, Есенин любил строить всякие планы, иногда замаскированно шутливые, а иногда просто неисполнимые.
В моих ранних воспоминаниях о Есенине в сборнике "С. А. Есенин" (Госиздат, 1926) я допустил ошибку, утверждая, что якобы Есенин никого по-настоящему не любил 16. Это казалось мне потому, что Есенин имел такой огромный успех у женщин, который как бы затмевал его собственные чувства. ..далее