Он сел в кресло, попросил бумагу. Я вынул мою записную книжку "День за днем", открыл чистую страницу с отрывными листочками и положил перед ним. Взяв карандаш, он стал писать:
"В правление Ассоциации Вольнодумцев.
Совершенно не расходясь с группой и работая над журналом "Вольнодумец", в который и приглашаю всю группу..."
Он поднес карандаш ко рту, чтобы послюнявить его, но он был чернильный, и я отвел его руку. Он посмотрел на меня и одним взмахом написал следующее:
"В журнале же "Гостиница" из эстетических чувств и чувств личной обиды отказываюсь участвовать окончательно, тем более что он мариенгофский".
Сергей немного подумал и добавил:
"Я капризно заявляю, почему Мариенгоф напечатал себя на первой странице, а не меня".
Действительно, третий номер "Гостиницы" Мариенгоф открыл подборкой собственных стихов, а "Москва кабацкая" была напечатана на восьмой странице. До этого номера все произведения располагались по алфавиту авторов.
Сергей подписался, поставил дату. Я спросил, если кто-нибудь захочет послать ему свои вещи для "Вольнодумца", куда их направлять. Он на следующем отрывном листке моей записной книжки написал:
"Гагаринский пер., д. 1, кв. 12". Потом зачеркнул и снова вывел адрес: "Ленинград, Гагаринская ул., угол Французской набережной, д. N 1, кв. 12. А. Сахаров, С. Есенину".
Это был ленинградский адрес приятеля Есенина А. М. Сахарова, и я спросил, будет ли Сергей привлекать к работе в "Вольнодумце" тамошний "Воинствующий орден имажинистов". Он ответил, что раньше посмотрит стихи, а потом решит.
Поглядев на наручные часы, Иванов заявил, что пора ехать: он собирался с Сергеем на три дня в село Константиново.
Оба стали пересчитывать деньги, и выяснилось, что их хватит только на дорогу. Я вспомнил, что "Ассоциация вольнодумцев" что-то должна Сергею за выступления. Полистав записную книжку, я нашел цифру: четыре червонца. Я выдал эти деньги Есенину, и он расписался на квитанции. Я проводил моих гостей и пожелал им счастливого пути.
Как же я изумился, когда на следующий день увидел в книжной лавке деятелей искусств Всеволода. Он объяснил, что, выйдя от меня, они сообразили, что на утренний поезд опоздали, а вечером ехать в Константиново поздно. Они отправились в ресторан-кабаре "Не рыдай!".
-- Отличное заведение, -- сказал Иванов, -- но дорогое. А впрочем, мы не рыдали 16. <...>
Одиннадцатого апреля я пошел к трем часам в Клуб поэтов, куда обещал зайти Грузинов, чтобы потолковать о моих стихах: я готовил вторую книгу стихов "Пальма" и дал ему почитать десятка три вещей. Войдя в клуб, я увидел за столиком Есенина. Очевидно, пообедав, он пил лимонад. Перед ним с пачкой стихов в руках ерзала на стуле с разрисованным лицом поэтесса и щебетала, как синица:
-- Ах, Сергей Александрович! Вам я поверю! Вы поймете женскую тоску. Ах, Сергей Александрович!
Увидев меня, Есенин спросил:
-- Говорил? ..далее