На Страстной котенок начинает кричать, и мы -- снова на улице.
Делать нечего, идем пешком.
На Тверской мы заходим в галантерейный магазин и навязываем на шею котенка розовый бант.
Через четверть часа мы в Госиздате.
Обряд дарения проходит спокойно и величаво.
КОНСКИЙ ТОРГ
Раннее утро. Базар в Замоскворечье. Лошади стоят в ряд, привязанные к столбам, и понуро жуют губами. Бродят кузнецы. Снуют собаки. Изредка зазвенит слепень. До чего это все не похоже на город!
Есенин с видом знатока осматривает каждую лошадь. Мнет уши, треплет хвосты. Он изнемогает от наплыва нежности самой сентиментальной. С трудом заставив себя уйти, он еще несколько раз оборачивается и радостно стонет:
-- До чего хорошо! Боже мой! До чего хорошо! Уходить не надо!
По дороге заходим в трактир чай пить.
Возле нас сидит невероятно грязный, оборванный субъект и считает деньги. На столике перед ним гора меди. Сосредоточенно и хмуро пересчитывает он сотни копеек, семишников, пятаков. Есенин, удивленно раскрыв глаза:
-- Слушай! Да тут на самый скромный подсчет и то рублей тридцать набежит. Недурен гонорар! Уж не пойти ли и нам стрелять? А? Да ты посмотри -- до чего жаден! Даже руки дрожат.
У субъекта действительно дрожат руки.
БЮСТ
Коненков в Америке.
В его мастерской работают ученики.
Мастерская -- высоченный пустой сарай. В потолок упирается статуя Ленина -- последняя работа. Делают ее по модели Коненкова его помощники.
Дворник и друг Коненкова -- Василий Григорьевич 21 -- показывает нам оставшиеся работы, рассказывает о самом Коненкове и наконец вручает нам глиняный бюст Есенина -- то, зачем мы пришли.
Когда мы выходим на улицу, Есенин задумчиво оглядывает ворота:
-- Гениальная личность!
И тяжело вздыхая:
-- Ну вот... Еще с одной жизнью простился. А Москва еще розовая... Пошли!
ВАГАНЬКОВО ..далее