Я спросил, над чем он работает сейчас. Есенин отвечал, что только недавно закончил драматическую поэму "Пугачев", на днях будет впервые читать ее на публике в литературном особняке на Арбате. Сказал, что там я смогу увидеть многих московских поэтов, это мне будет интересно, и тут же написал записку администратору, чтобы меня пропустили на его чтение.
Обрадованный вниманием Есенина, я попросил разрешения выступить со своими стихами с эстрады в "Стойле Пегаса". Мне позволили, и Есенин даже пообещал весьма скромный, но заманчивый для меня гонорар за выступление -- 25 тысяч рублей. Кажется, Есенин несколько превысил свои права, потому что финансовыми делами "Стойла Пегаса" ведал не он, и платное выступление, вероятно, следовало согласовать с Анатолием Борисовичем Мариенгофом. Как бы то ни было, я был в совершенном восторге. Я полюбил Есенина с первого взгляда, и его внимание меня окрылило.
По требованию публики Вадим Шершеневич прочел в тот вечер свое известное тогда стихотворение, начинавшееся так:
Другим надо славы, серебряных ложечек,
Другим стоит много слез, --
А мне бы только любви немножечко
Да десятка два папирос.
А мне бы только любви вот столечко,
Без истерик, без клятв, без тревог,
Чтоб мог как-то просто какую-то Олечку
Обсосать с головы до ног.
И, право, не надо злополучных бессмертий,
Блестяще разрешаю мировой вопрос, --
Если верю во что -- в шерстяные материи,
Если знаю -- не больше, чем знал Христос.
Вадим Шершеневич, несомненно, был самым образованным из всех имажинистов. Теперь его стихи представляются мне более значительными и интересными, чем стихи Мариенгофа. Но прочитанное стихотворение мне не понравилось. Я сочинил и прочел экспромт "Самогимн" -- дерзкий ответ Шершеневичу:
Тебе бы любви немножечко
Да десятка два папирос,
А мне вот узка дорожечка,
По которой пришел Христос...
И так далее в этом роде.
В "Стойле Пегаса" произошло что-то вроде литературного скандала. Публика требовала повторения стихов и дружно меня приветствовала. Самым неожиданным в этой истории было то. что Есенин остался доволен моим выступлением, ему понравились мои озорные стихи (а вскоре я понял, что его отношения с Мариенгофом и Шершеневичем в то время стали осложняться и далеко не во всем Есенин был их единомышленником). Однако, вручая мне обещанные 25 тысяч рублей, Есенин ласково, но вместе с тем и строго сказал, что мои выступления в "Стойле Пегаса" в дальнейшем вряд ли возможны, так как я позволил себе слишком много.
Мы вместе вышли на улицу. Я спросил: "Разве вы не останетесь, ведь вечер еще не кончен?" "А ну их!" -- ответил Сергей Александрович. И мы пошли по Тверской, а потом по каким-то незнакомым для меня тогда переулкам, разговаривая о стихах. Накрапывал дождик, но мы как-то не обращали на него внимания. ..далее