-- Тетя Лиза! А я тебе говорю, что, если у меня не будет чернил, я еще раз разрежу руку! Что я, бухгалтер, что ли, чтобы откладывать на завтра!
-- Чернила будут. Но если тебе еще раз взбредет в голову писать по ночам, а чернила к тому времени высохнут, можешь подождать до утра. Ничего с тобой не случится.
На этом поладили.
Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи.
Говорит, складывая листок вчетверо и кладя его в карман моего пиджака:
-- Тебе.
Устинова хочет прочесть.
-- Нет, ты подожди! Останется один, прочитает.
Вслед за этим пошли: ванна, самовар, пиво (дворник принес бутылок пять-шесть), гусиные потроха, люди. К чаю пришел Устинов, привел Ушакова. Есенин говорил почти весело. Рассказывал про колонку. Бранился с Устиновой, которая заставляла его есть.
-- Тетя Лиза! Ну что ты меня кормишь? Я ведь лучше знаю, что мне есть! Ты меня гусем кормишь, а я хочу косточку от гуся сосать!
К шести часам остались втроем: Есенин, Ушаков и я.
Устинов ушел к себе "соснуть часика на два". Елизавета Алексеевна тоже.
Часам к восьми и я поднялся уходить. Простились. С Невского я вернулся вторично: забыл портфель. Ушакова уже не было.
Есенин сидел у стола спокойный, без пиджака, накинув шубу, и просматривал старые стихи. На столе была развернута папка. Простились вторично.
На другой день портье, давая показания, сообщил, что около десяти Есенин спускался к нему с просьбой: никого в номер не пускать.
ЭПИЛОГ
На свете счастья нет, а есть покой и воля.
Пушкин 25
Кладбище называлось "Воля".
Блок 26
Запоздалый эпиграф.
Есенин погребен на Ваганьковом рядом с Ширяевцем, чью могилу, разумеется, никто не крал, а просто мы не сумели в тот раз найти.
Ноябрь 1928--январь 1929 ..далее