Мы медленно идем по Пресне.
-- Ты знаешь... Я -- свинья! С самого погребения Ширяевца я ни разу не был на его могиле! Это был замечательный человек! Прекрасный человек! И, как все мы, очень несчастный. Вот погоди, придем на кладбище, я расскажу тебе про него одну историю. Сядем на могилу и расскажу.
У ворот мы покупаем два венка из хвои.
-- Вот так. Положим венки, сядем, помолчим, а потом я тебе и расскажу. Ну, пойдем искать!
Мы дважды обходим все кладбище. Могилы нет.
Он останавливается и вытирает пот.
-- Вот история! Понимаешь? Сам хоронил! Сам место выбирал... А найти не могу... Давай отдохнем, а потом -- снова...
Присаживаемся отдохнуть.
Вдруг он подымается и, к чему-то прислушиваясь, идет в кусты. Я -- за ним.
-- Слушай...
Неподалеку от нас, в ограде, стоит священник, в облачении, и служит.
Прислушиваемся.
-- Государя императора Николая Александровича... Государыни императрицы Александры Фео-о-доровны... Его императорского высочества...
На Есенине нет лица.
-- Вот... вот это здорово! Здесь, в советской Москве, в тысяча девятьсот двадцать пятом году! Господи боже мой! Что ж это такое?
Мы ждем. Когда кончается служба и священник, загасив кадило, выходит за ограду, мы подходим к нему. Есенин вежливо, снимая шляпу:
-- Будьте любезны! Вы не можете нам сказать, чья эта могила?
-- Амфитеатрова.
В один голос:
-- Писателя?
-- Нет. Протоиерея Амфитеатрова, отца писателя.
Он поворачивается к нам спиной и медленно уходит. Солнце начинает жарить всерьез.
Мы возвращаемся к нашей первоначальной цели. Ищем порознь, долго и трудно. Наконец я слышу голос Есенина: ..далее